Декоративка. Книга 2

Какое-то время я ничего не слышала и ничего не соображала, просто дышала. Затем стали пробиваться какие-то звуки… За мной пришли, стали развязывать веревки на руках и ногах. Открыв глаза, я увидела прислужников, тех самых, что вели меня к Великой матери, а потом и саму мэзу. Она снова была в белом, но в этот раз очень нарядном белом, и обвешана золотыми побрякушками; убойно пахло ритуальными благовониями. Склонившись, матерь некоторое время на меня смотрела, затем промолвила:

 — Скоро нам обеим откроется правда.

 — Жду не дождусь,  — заявила я; голос был полузадушенный.

Мне помогли поднятья и взяли под руки. Кто-то спросил:

 — Моя госпожа, она плохо выглядит. Не оскорбит ли это богов?

 — Она не дань, — последовал ответ.

Меня потащили куда-то, в прямом смысле слова потащили – я была слаба, ноги не держали. Идеальное зрение позволяло многое различить в темноте; мы шли по смешанному лесу, это была не тайга. Из-за верхушек деревьев на нас с любопытством поглядывала луна в виде узкого серпа, в эту пору она была молодая.

Великая матерь  прошла мимо  разряженных светловолосых девиц, нынешней дани, которые вели себя так спокойно и так подозрительно покачивались, что я сделала  вывод: опоили. Всего дев было семь; полагаю, среди них затесалась и бедняжка Тилия.

Верховная остановилась у дерева,  по обе стороны  от нее на некотором отдалении  встали прислужники, затем стояли в ряд девицы, стояли и покачивались, а самой последней была я – меня за руку держал мужик в белом, тот самый. Если и были еще рядом люди, то я их не видела. А они наверняка были: нужна ведь охрана для такого ответственного мероприятия,  да  и прилетели мы все сюда на гуи.

Я ждала, что будет. Ждать пришлось довольно долго…  Ночь была  тихая и темная, лишь иногда ветер поднимался и заставлял деревья шептаться.  Я догадывалась, что встреча с богами не сулит мне ничего хорошего, но мне не было страшно, мной завладело нетерпение. Да-да, мне хотелось скорее со всем разобраться,  потому что уже банально не хватало сил, я себя плохо чувствовала.

 Несколько темных фигур появились в темноте; я заметила их только, когда Великая матерь низко поклонилась. Поклониться пришлось и всем остальным; меня вынудили согнуться.

Затем, судя по шелесту платья, матерь выпрямилась  (остальные так и держали поклон),  и поприветствовала богов; эту долгую фразу я не запомнила, потому как  мне в  голову от резкой смены положения бросилась кровь, и зашумело в ушах. К тому же я  получила ор прислужника по лбу, когда приподнялась немного и попыталась разглядеть, что там происходит.  Вот тебе и уважение к женщинам!

Зашелестели платья,  мелодично забрякали украшения, послышались нежные голоса опоенных девственниц: они, судя по всему, делали поклоны и приветствовали богов. Я еще раз быстро подняла голову и увидела, как они становятся за темными фигурами, а одна из фигур, самая ближняя к Великой матери, что-то ей передает, какие-то удлиненные предметы.

В мой лоб снова ткнули, вынуждая склонить голову. Я в ответ пихнула прислужника в бок, и тот, неженка, ойкнул.

Так мы и заявили о своем участии в Церемонии… Великая матерь подозвала прислужника и тот, согбенный,  потащил меня за собой. Я не видела смысла держать поклоны перед неизвестными, поэтому выпрямилась, и в этот раз меня уже никто по лбу треснуть не мог.

 — Эта женщина клянется, что прошла в наш мир через врата в неположенный срок,  и что ее никто не встретил, — объявила Верховная, указывая на меня.   

Я смело посмотрела,  перед кем оказалась.

Человек – это я поняла сразу. На нем было что-то черное и мешковатое, на лице маска, руки и те в черных перчатках. Но это руки, а маска – на лице. Как я и думала, боги – это люди, а не неизвестные существа, не невообразимая раса. У-ф-ф-ф. Уже одно это все упрощает.  Я подсознательно боялась встречи с какими-нибудь рептилоидами или прочими страшилками.

 — Она будет восьмой,  — ответил человек.   Голос оказался мужской, приглушенный, безо всякого выражения, деланно механический. Он  максимально маскируется. Интересно, почему?

— Нет,  — отчеканила я.  — Я не из этого мира и вне ваших игр,  — продолжила я; прислужник все пытался меня к себе подтянуть, чтобы  вернуть в унизительное согнутое положение; мне это надоело, и я, наконец, высвободила руку.

Стало тихо. Очень.

— Вы принимаете дань?  — уточнила Великая матерь дрожащим голосом.

— Да. Но за восьмую платы не будет.

— Конечно, — вымолвила мэза и поклонилась; затем она начала пятиться. 

 Пятиться начали и все остальные; на месте остались лишь «боги», я, да дань.  Конец церемонии? Человек в черном шагнул ко мне, и а я – от него. Меня хотят куда-то забрать? Нет уж, спасибо!

 — Я вне этого, — повторила я твердо. — Вы не можете меня забрать, потому что я не из этого мира. Я не принадлежу ни Мэзаве, ни Ниэраду.

 Этот человек, «бог» в глазах Распорядительницы, явно был самым главным  среди тех, кто явился за данью, потому как стальные неопознанные субъекты согнали девиц в кружок и застыли в почтительном ожидании. 

Тип резко выбросил руку вперед.