Декоративка

Желтые глаза его были круглыми от удивления; их затопило радостью.

— Сработало, — выдохнул он.

— Че…го? — спросила я, на всякий случай пихнув его еще раз.

— Вдыхание жизни, — растолковал мэнчи, не спеша с меня слезать. — Через губы. Как ты делала тогда.

Мне понадобилось довольно много времени на то, чтобы осознать, кто я, кто он, где мы… и вспомнить, о чем он говорит.

— Ты делал искусственное дыхание? — осоловело проговорила я.

— Оно и правда искусное, раз ты очнулась, — кивнул Зен с серьезным видом, преобразовав непонятное слово в понятное.

— Ничего искусного! Я чуть не задохнулась!

Я пихнула Зена в третий раз, и он приподнялся, а затем и встал с лежанки. Я тоже приподнялась, морщась от боли в висках и ухе, и тут же дурнота подкатила к горлу.

— Меня сейчас стошнит…

Мэнчи встал и пошел к кувшину с водой, но прежде чем принести его мне, сам жадно отпил воды. Я посмотрела на него с откровенной ненавистью — как он смеет издеваться? — и, как только кувшин оказался у меня в руках, захлебываясь и давясь, стала пить. Вода немного улучшила мое состояние, но все равно я ощущала себя так, словно меня переехал трактор, причем исключительно по голове.

Я вспомнила все, что происходило ночью, но воспринималось это теперь, как сон. Особенно странной казалась тишина… …

— Зен, — хрипло сказала я, переводя на мэнчи взгляд. — Что было ночью?

— Надеялся, ты расскажешь, — проговорил он, и потер голову, которая, по всей видимости, у него тоже сильно болела.

«Мы напоминаем двух страдальцев с похмелья». Эта мысль заставила меня издать звук, слабо напоминающий смешок. Факел, который Зен зажег, чтобы гостям было комфортнее в доме, еще горел, так что можно было оглядеться. Я прищурилась и посмотрела на дверь с опущенным засовом. Как Зен вошел, ведь я сама закрыла засов?! Или в дом есть другой вход?

— Дверь, — прохрипела я. — Как ты вошел?

— Через ход в земле. Тред научил, что в доме должен быть обязательно вход-выход, о котором кроме хозяина никто не знает.

— Значит… никто не входил… кроме тебя…

— Нет.

— Зен…

— Что?

— Там, снаружи… что там?

— Кровища, — отрывисто произнес мэнчи. — И ошметки. Гуи нашли нас, хотя я не понимаю, как. Обычно они не отлетают далеко от гнезда, если у них крадут яйца. Может, ты объяснишь, что произошло? Ты ведь должна что-то знать?

— Да, наверное, прилетели… ты был снаружи…

Я не стала спрашивать, как Зен выжил — это ведь Зен! — но у меня были другие вопросы.

— Ты что, ничего не помнишь?

— Помню, как Шариан заговорил про приказы… и помню, как выкапывал вход в лаз, ведущий в дом. А между — ничего. Так что произошло?

Я выпила еще воды из кувшина и, утерев рот, обо всем рассказала, в том числе и о внезапно приобретенных способностях гипнотизера. Зен почти не задавал вопросов, но выражение его глаз отлично передавало впечатления от моего рассказа… Когда я закончила говорить, мы надолго замолчали.

По нашей вине и моему лично злостному умыслу ночью случился ад и Израиль… Я натворила нечто ужасное… но если бы я не сделала это, нечто ужасное сотворили бы с нами. И сотворят ведь, если мы останемся! Так что муками совести и вопросами буду терзаться потом: главное сейчас выжить!

— Надо бежать из империи, Зен, — просто сказала я. — Ты ведь знаешь путь в Мэзаву, раз ловил беглецов?

Он долго молчал, и больше всего на свете я боялась, что он не согласится со мной. Для меня бы это означало крах всего, ведь я зависела от Зена и его решения, потому что без него не смогла бы ничего сделать, а мои способности слишком ненадежны и слишком эпизодически проявляются, чтобы снова попытаться их использовать.

— Треден знает, — ответил мэнчи, наконец, и я растолковала это как согласие.

…Мы собрались быстро. Нам всего-то нужно было утеплиться, взять оружие, кое-какую еду, посуду, кремень и кресало. Зен, естественно, забрал золото, а я — подаренную Леной сумку со всеми вещами. И, конечно, захватила карандаш и бумагу. Подняв засов и открыв дверь, мы увидели зимний рассвет — рассвет нашей новой жизни… Он был алым, как и снег.

Не успели мы сделать и шаг за порог, как раздался позади подозрительный звук. Зен развернулся и пошел к лежанке; я за ним. На ней, под тряпьем, я завалила вчера сумку с яйцом… Тряпье зашевелилось, и подозрительный звук повторился — это был сухой хруст.

Очень подходящее время птенец выбрал, чтобы вылупиться!

— Мы не можем его взять, — не терпящим возражений тоном сказал Зен и пошел к двери.

— Конечно, не можем, — проговорила я неуверенно, но осталась на месте…

А может, можем?