Декстер во мраке

Все произошло задолго до того, как Декстер стал Ходячим Кубиком Льда, и определенное количество теплоты и чувств во мне к тому времени еще не иссякло. Такое положение дел радовало Стива и разжигало его креатив в преследовании кипятившегося юного Декстера. Мы оба знали, что кончиться это все могло только одним путем, но, к несчастью для Стива, не так, как думал он.

И вот однажды вечером один, к сожалению, слишком трудолюбивый, уборщик зашел в биологическую лабораторию «Понс де Леон» и обнаружил там Декстера и Стива, которые улаживали возникший между ними конфликт. Это был не совсем классический школьный вариант выяснения отношений с матом и размахиванием кулаками, хотя, наверное, именно таким исход нашей встречи представлял себе Стив. Но он не знал, что вступил в противоборство с Темным Пассажиром. Уборщик увидел Стива, надежно примотанного скотчем к столу, с кляпом из серой изоленты во рту и склонившегося над ним Декстера со скальпелем в руках, который старательно вспоминал то, что они проходили по биологии накануне, когда препарировали лягушку.

Гарри явился при параде и на полицейской машине. Он выслушал возмущенного заместителя директора, описавшего ему произошедшее, процитировавшего руководство для учащихся и потребовавшего сказать, что Гарри намерен делать со всем этим. Гарри стоял и спокойно глядел на замдиректора до той минуты, пока слова последнего не растворились в воздухе. Затем он посмотрел на него еще немного, для большего эффекта, и перевел взгляд своих холодных голубых глаз на меня.

— Ты делал то, что он сказал, Декстер? — спросил он У меня.

Находясь под этим взглядом, не было никакой возможности слукавить или отмазаться.

— Да, — ответил я, и Гарри кивнул.

— Вот видите? — возмутился замдиректора. Он хотел еще что-то сказать, но Гарри повернулся и посмотрел на него снова так, что тот умолк.

Взгляд Гарри вернулся ко мне.

— Почему? — спросил он.

— Он меня доставал. — Это прозвучало как-то незначительно, поэтому я добавил: — Часто. Все время.

— И ты привязал его к столу, — дополнил Гарри почти без интонации.

— Угу.

— И взялся за скальпель.

— Я хотел, чтоб он отстал, — сказал я.

— А почему ты не рассказал об этом кому-нибудь? — спросил меня Гарри.

Я пожал плечами — тогда у меня к этому жесту сводился почти весь словарный запас.

— Почему ты мне не сказан? — продолжал он.

— Потому что я сам могу разобраться, — ответил я.

— Похоже, у тебя получается не слишком хорошо, — сказал он.

Мне нечего было возразить, и поэтому я уставился себе под ноги. Но там ничего не было написано, так что пришлось снова поднять глаза. Гарри все еще смотрел на меня, почему-то совершенно не чувствуя необходимости моргать.

Он не выглядел рассерженным, да я его и не боялся, и от этого еще больше становилось не по себе.

— Извини, — пробормотал я наконец. Не уверен, что хотел сказать именно это: вряд ли я способен испытывать чувство вины, — но реплика была вполне подходящая, потому что больше ничего из глубин своего мозга, кипящего от варева из гормонов и неуверенности толщиной с тарелку овсяной каши, мне выудить не удалось. И хотя, могу голову дать на отсечение, Гарри мне не поверил, он снова кивнул.

— Пойдем, — скомандовал он.

— Минуточку, — вмешался замдиректора, — это еще не все.

— Вы, наверное, хотели добавить, что из-за того, что вам все было до лампочки, этот громила распоясался, давил на моего парня и в конце концов довел его до ручки? Его самого-то часто призывали к порядку?

— Дело не в этом… — начал замдиректора.

— Или, может быть, вы хотели рассказать мне, что скальпели и другие опасные предметы валяются у вас без присмотра в открытом кабинете, заходи кто хочешь, вот дети и берут их?

— Офицер…

— Вот что я вам скажу, — перебил его Гарри. — Я не стану сообщать о вашем недобросовестном отношении к делу, если вы пообещаете мне, что такого больше не повторится.

— Но этот мальчик… — попытался сказать замдиректора.

— Я сам разберусь с этим мальчиком, — отрезал Гарри. — Ваше дело — уладить все, пока это не стало известно попечительскому совету школы.

Так все и закончилось. Никто не осмеливался перечить Гарри: ни подозреваемый в убийстве, ни президент «Ротари-клуба»[26], ни юный монстр, у которого еще нет мозгов. Замдиректора несколько раз открыл и закрыл рот, но ничего не сказал, только что-то шипел и покашливал. Гарри посмотрел на него еще немного, а потом повернулся ко мне.

— Пошли, — сказал он.

Пока мы шли к машине, Гарри не проронил ни слова, и молчание это было не дружеским. Он ничего не сказал, пока мы выезжали с территории школы и сворачивали к северу, на шоссе Дикси, вместо того чтобы объехать школу и двигаться в другом направлении, по Гранаде или Харди, сразу в наш маленький домик в Гроув. Я следил, куда он поворачивает, а он все молчал и выражение его лица не располагало к беседе. Он смотрел прямо на дорогу и ехал — быстро, но не настолько, чтобы пришлось включать сирену.