Декстер во мраке

Не знаю почему, но я был уверен, что никакие обстоятельства, связанные с этим делом, везения нам не сулят.

— Значит, насчет Голперна у нас появились сомнения? — осведомился я.

— Черта с два, — парировала она. — Ублюдок виновен.

— А, — сказал я. — То есть ты считаешь, что головы нашел кто-то другой и… э-э…

— Да не знаю я, мать твою, — выругалась она. — У него должен быть сообщник.

Я только покачал головой в ответ. В этом не было смысла, и мы оба это знали. Любой, кто сподобился выносить идею такого замысловатого ритуала и реализовать ее, должен сделать это в одиночку. Подобные предприятия интимны, каждый этап продиктован некой уникальной внутренней потребностью, поэтому версия о том, что два человека могли мыслить идентично, просто нелепа. Невероятно, но было что-то схожее в этой церемонии выставления голов с обнаружением тел — это две части одного и того же ритуала.

— Вряд ли, — сказал я.

— Хорошо, а что тогда?

Я посмотрел на головы, добротно прикрепленные к верхушкам светильников. Конечно, они обгорели, потому что побывали в том же огне, что и тела, но крови нигде не видно. Шеи отрезаны с аккуратной точностью. Кроме этого, сказать было нечего. Дебора стояла рядом и выжидающе смотрела на меня. Трудно, имея репутацию человека, способного видеть самую суть загадки, оправдывать ее, особенно если этот талант был обретен благодаря внутреннему голосу, который теперь находился неизвестно где. Я чувствовал себя куклой чревовещателя, которую вдруг попросили выступать самостоятельно.

— Обе головы здесь, — сказал я, потому что надо было что-то сказать. — Почему же не там, где жила другая девушка? Та, у которой был парень?

— Ее семья в Массачусетсе, — ответила Дебора. — Так проще.

— Вы его проверили?

— Кого?

— Парня убитой, — с толком и расстановкой произнес я. — Парня с татуировкой на шее.

— Господи, Декстер, естественно, мы его проверили. Мы проверили всех, кого черт дернул появиться в миле от этих девушек, а ты… — Она издала глубокий вздох, но он не особенно ее успокоил. — Послушай, мне не нужна помощь в повседневной полицейской работе, понятно? Я должна разобраться с этой жуткой чертовой хренью, в которой ты дока.

Приятно ощущать себя признанным королем Жуткой Чертовой Хрени, интересно только, надолго ли мне удастся сохранить титул без своей Темной Короны. Но раз уж на карту была поставлена моя репутация, пришлось отважиться и изобразить некое подобие озарения, поэтому я решился на маленький бескровный удар.

— Значит, так, — начал я. — С точки зрения Жуткой Чертовой Хрени, это убийство не могли совершить два разных человека. Так что либо Голперн их убил, а кто-то другой наткнулся на головы и подумал: «Какие отменные головы! Пускай их видят все!» — либо в тюрьме парится не тот парень.

— Черт-те что, — сказала Дебора.

— Что именно?

— Да все, черт возьми! — воскликнула она. — Одно лучше другого.

— Вот черт, — сказал я, удивив нас обоих. Я чувствовал, как меня начинает раздражать и Дебора, и я сам, и вся эта кутерьма с отрезанными головами, поэтому совершил единственный логичный и разумный поступок: пнул кокос.

Еще не легче. Теперь болела нога.

— Я тут проверяю Голдмана, — кратко сказала Дебора, кивая в сторону дома. — В общем, он стоматолог, владеет офисным зданием в Деви. Но как-то все отдает наркотой. И это ерунда какая-то. Черт, Декстер, — произнесла она. — Ну дай мне хоть какую-нибудь подсказку.

Я с удивлением посмотрел на Дебору. Каким-то образом она опять обставила все так, что круг замкнулся на мне, однако мне оставалось только надеяться, что этот Голдман — кокаиновый король, который прикидывается простым дантистом.

— Ничего не приходит на ум, — с горечью признался я.

— Жопа, — выругалась она, глядя на толпу у меня за спиной. Подъехал первый новостной фургон, и не успел он остановиться, как из него выпрыгнул репортер и начал тыкать фотографу туда-сюда, указывая места, в которых они, судя по всему, собирались долго снимать. — Черт побери, — сказала Дебора и поспешила разбираться с ними.

— Там страшный человек, Декстер, — произнес тихий голосок позади меня, и я резко обернулся. Коди и Эстор снова незаметно подобрались ко мне. Они стояли рядышком, а Коди, повернув голову, смотрел на небольшую группу людей, собравшуюся у дальнего края полицейской ленты, огораживающей место преступления.

— Какой страшный человек? — спросил я, и Эстор ответила:

— Вон тот, в оранжевой рубашке. Не могу показывать, он смотрит.

В поисках оранжевой рубашки я всматривался в толпу, но успел заметить ее в дальнем конце тупика только мельком, когда человек нагибался, чтобы сесть в машину. Это была маленькая синяя машина, а не белый «авалон», но я заметил уже знакомый отблеск в зеркале заднего вида, когда она выезжала на главную дорогу. И хотя не могу сказать точно, но я почти уверен, что увидел парковочный пропуск Университета Майами.

Я снова повернулся к Эстор и успокоил ее:

— Ну вот, он уехал. А почему ты сказала, что он страшный?

— Это он сказал, — пояснила девочка, указывая на брата, который утвердительно кивнул.