Декстер во мраке

Поездка в изолятор прошла гладко, но когда за рулем Дебора, это значит только то, что серьезных травм не будет. Она торопилась и прежде всего была копом из Майами, который знает, как удрать от копов из Майами. Транспортный поток моя сестра воспринимала как нечто текучее, непостоянное, вечно изменяющееся и врезалась в него, как раскаленный нож в масло, проскальзывая в зазоры, которых не было, и давая понять другим водителям, что у них есть выбор — подвинуться либо умереть.

Наслаждались только Коди и Эстор со своего безопасного заднего сиденья, надежно прикрепленные ремнем безопасности. Они сидели выпрямившись и вытянув шеи, чтобы лучше видеть. А Коди, что случалось с ним крайне редко, даже слегка улыбнулся, когда мы едва не сбили толстого мотоциклиста.

— Включай сирену, — потребовала Эстор.

— Я тут тебе не в чертовы игрушки играю, — огрызнулась Дебора.

— А чтобы включить сирену, нужно играть в чертовы игрушки? — спросила Эстор.

Дебора густо покраснела и круто заложила руль, чтобы съехать с Первой автомагистрали, при этом едва не размазав «хонду» на колесах, похожих на четыре пончика.

— Эстор, — сказал я, — нельзя говорить такие слова.

— А она их все время говорит, — отозвалась Эстор.

— Вот когда вырастешь и станешь, как она, тогда будешь говорить, если захочешь, — объяснил я. — А пока тебе десять лет, нельзя.

— Глупости, — возразила Эстор. — Какая разница, сколько лет, если слово все равно плохое?

— Ты права, — сказал я. — Но не могу же я указывать сержанту Деборе, какие слова можно говорить, а какие нет.

— Глупости, — упорствовала Эстор, а потом решила перевести стрелки: — А она правда сержант? А это лучше, чем полицейский?

— Это значит, что она главный полицейский, — объяснил я.

— Она говорит людям в синих костюмах, что надо делать?

— Да, — ответил я.

— А ей тоже дают пистолет?

— Да.

Эстор подалась вперед, насколько ей позволял ремень, и посмотрела на Дебору с выражением, близким к восхищению, что я не часто у нее замечал.

— А я не знала, что девочкам дают пистолет и что они бывают главными полицейскими, — проговорила она.

— Девочки могут делать ту же фиг… то же самое, что и мальчики, — отрезала Дебора. — И даже лучше.

Эстор посмотрела на Коди, а потом на меня.

— То же самое? — переспросила она.

— Ну, почти, — сказал я, — не считая, наверное, профессионального футбола.

— А ты стреляешь в людей? — спросила Эстор у Деборы.

— Господи, Декстер, — взмолилась сестренка.

— Иногда стреляет, — ответил я за нее, — но не любит об этом говорить.

— А почему?

— Потому что все, что касается стрельбы, очень личное, — объяснил я, — и, наверное, она думает, что никому нельзя совать в это свой нос.

— Да прекратите же говорить обо мне в третьем лице, — не вытерпела Дебора. — Я здесь, если кто-то не заметил.

— Я знаю, — сказала Эстор. — А ты расскажешь, кого застрелила?

Вместо ответа Дебора резко крутанула руль, машина с визгом вкатилась на парковку и стала прямо перед изолятором.

— Все, приехали, — бросила она и выпрыгнула из машины, словно спасалась от красных муравьев. Она скрылась в здании, а я высвободил из ремней Коди и Эстор, и мы последовали за ней более размеренным шагом.

Дебора все еще разговаривала с дежурным, сидевшим за столом, а я усадил Коди и Эстор на пару потертых стульев.

— Ждите здесь, — приказал я, — вернусь через несколько минут.

— Просто ждать? — уточнила Эстор подрагивающим от обиды голосом.

— Да, — подтвердил я, — мне надо поговорить с плохим парнем.

— А почему нам нельзя с тобой? — требовательным тоном спросила она.

— Это противозаконно, — объяснил я. — Просто ждите меня здесь, как я сказал. Пожалуйста.

Энтузиазмом они не пылали, но спасибо и за то, что не сорвались со стульев и не кинулись бежать по коридору с криками. Я воспользовался их послушанием и присоединился к Деборе.

— Пошли, — сказала она, и мы направились в одну из комнат для допросов, располагавшуюся в конце коридора. Через несколько минут охранник привел Голперна. Он был в наручниках и выглядел гораздо хуже, чем в тот день, когда мы его привезли: щетина на лице, волосы взъерошены и похожи на крысиное гнездо, в глазах читалось выражение человека, загнанного в угол, сколь бы затасканно это ни звучало. Охранник придвинул ему стул, он уселся на край и, положив руки на стол, уставился на них.

Дебора кивнула охраннику, тот вышел из комнаты и встал с другой стороны двери, в коридоре. Дождавшись, когда закроется дверь, Дебора обратила свое внимание на Голперна.

— Ну что ж, Джерри, — начала она, — хорошо выспались?

Его голова поднялась, как будто кто-то дернул ее за невидимые нити, и он уставился на Дебору.

— Что… о чем вы? — спросил он.

Деб вскинула брови.

— Ни о чем. Просто стараюсь быть вежливой.

Он еще секунду смотрел на нее, а потом снова опустил голову.

— Я хочу домой, — произнес он слабым дрожащим голосом.

— Ну еще бы, — сказала Дебора. — Но я не могу отпустить вас прямо сейчас.

Голперн только покачал головой и пробормотал что-то неразборчивое.

— Что вы сказали, Джерри? — спросила она тем же терпеливым тоном.