Дела адвоката Монзикова

– Хорошо, я сейчас принесу, – и профессор чуть было не положил трубку, чтобы принести для записей ручку с бумагой, но снова в трубке раздался голос Монзикова.

– Потом сходишь, а сейчас, бля, слушай сюда. Я сегодня говорил с Гигантовым и тот мне сказал, что кандидатский диплом хохла уже у него на руках. Он сегодня его получил у Президента ВМАК. Это раз! Далее, он готов пойти на компромисс со своей совестью и сделать хохла профессором, доктором, академиком, но есть нюанс, ха-ха-ха! – Монзиков вдруг разразился гомерическим хохотом. С полминуты он заразительно смеялся на другом конце провода, пока профессор его не прервал.

– Да что с тобой? Что ты ржешь, как конь ретивый? Что, а? – Профессору почему-то тоже стало весело от залихватского смеха Монзикова.

– Да я, просто, вспомнил классный анекдот про нюанс. Рассказать? – и Монзиков опять, с ещё большей силой начал смеяться.

– Вся твоя жизнь – сплошной анекдот. Да ты и сам – анекдот своих родителей! Ладно, давай свой анекдот, только быстро, – и профессор обратился в слух.

– Приходит как-то раз Петька к Чапаеву и спрашивает его – Василий Иванович! А что такое нюанс?

– А зачем тебе нюанс? – удивился Василий Иванович.

– Да, Фурманов всё нюанс, да нюанс. Вот, есть, бля, нюанс,… – отвечает Петька.

– А, понятно! Тогда пошли со мной, – и Чапаев повел Петьку в соседнюю комнату. – Раздевайся!

– Зачем? – С недоумением спросил Петька.

– Нюанс покажу! – ответил Чапаев.

Когда Петька снял штаны, Чапаев начал его драть в жопу. Трахает, трахает и вдруг говорит: «Вот, смотри Петька! У тебя в жопе х… и у меня х… в жопе, но есть нюанс!»

После этой фразы оба гомерически хохотали несколько минут.

Первым остановился профессор.

– Ладно, анекдот действительно классный, хоть и пошлый, но ты мне скажи, зачем ты мне позвонил сейчас? – Профессор всё ещё находился под впечатлением свежего анекдота.

– Классно, да? А я ещё один такой же знаю! Вот слушай! – и Монзиков начал рассказывать очередной шедевр русского народного творчества.

Второй анекдот конструктивно состоял из набора матерных слов, связанных между собой единой мыслью (идеей), облаченной в гротескную форму. Анекдот был политическим и настолько сильным, актуальным и злободневным, что оба смеялись минут пять, не меньше. Его не возможно пересказать без мата, т. к. будет потерян и неповторимый колорит, и смысл. Если бы можно было заменить все матерные слова на, например, слово ля, то он бы выглядел примерно так: «Ля ля ля ля ля ля, ля ля ля ля, ля ля ля. Ля ля ля – ля ля ля. Ля ля, ля ля, ля ля ля ля ля ля, ля ля ля, ля ля ля, ля ля ля ля – жопа!»

– Так, Монзиков, ты хочешь, чтобы я не спал сегодня всю ночь, а завтра бы перед студентами имел бледный вид, худые ноги? Да? – Профессор не мог уже даже говорить. То и дело он вспоминал отдельные места из свежайших анекдотов и его по новой разбирал гомерических смех.

– Завтра я заберу диплом у Гигантова, но сразу же его мы хохлу не отдадим. Понимаешь мою мысль, а? – В отличие от хихикавшего профессора, Монзиков был абсолютно спокоен, – Надо будет долбоёбу сказать, что после его пьяной выходки возникли непредвиденные осложнения, что профессура обозлилась и написала коллективную телегу в ВМАК и т. д. Догнал, а?

– Ну, ты просто гений! – Профессор не раз убеждался в экстраординарных способностях своего приятеля, который мог выдоить с клиента столько, что и в кошмарном сне этого не увидишь.

– Я уже позвонил своему корешу – адвокату хохла – пусть он его начинает готовить. Понимаешь мою мысль, а?

– А получится? – с сомнением, робко спросил профессор.

– А то! Мы с тобой срубим бабулек и всех разведем, как ты всех обуваешь на бильярде или в свои сраные шахматы. – Монзиков не умел хорошо играть ни в одну из игр. То есть, правила игры он, конечно, знал, но играть и выигрывать – это были вещи несовместимые для Монзикова.

– А что сказал Гигантов? – профессор вдруг оживился и начал сыпать вопросами, – Готов ли он к рандеву с хохлом?

– А ему его видеть и не обязательно. С Новым годом председателя можешь и сам его поздравить. Догнал, а? – и Монзиков начал рассказывать профессору о своем хитроумном плане.

Суть плана сводилась к следующему: с хохла он планировал снять три с половиной тысячи баксов, из которых 100 баксов он любезно жертвовал адвокату, 200 – профессору, 200 – на карманные расходу, а 3000 – в фонд. Маленький нюанс! Опять нюанс? Нет, нюанс был в том, что Монзиков был председателем своего фонда! Вот так, по-братски, он хотел поделить хохлятские три с половиной тысячи баксов.

Профессор спорить не стал, дабы не лишиться и 200 долларов, которые ему были очень нелишни. Всё равно Монзикова ему бы никогда было не перехитрить.

Академик Долбенко, доктор экономических наук, профессор