Дела адвоката Монзикова

– А? Ну! – Монзиков скривил такую гримасу, что Ирине Михайловне стало как-то не по себе.

– Ну, что ну! – передразнила бедная женщина.

– Надо это, того, понимаете мою мысль, а? Ведь я же должен знать! Понятно? – Монзиков пытался успокоить даму, но почему-то, вдруг, сменживался.

– Это еще почему? – недоумевая, изрекла полу испуганным голосом Ирина Михайловна.

– Вы же хотели позвонить?

– Да, надо бы. А может после ужина, а?

– Какого еще ужина? Вы что?

– Как какого? Вы меня удивляете, Ирочка! Ведь мы же – это, и Вы, кстати, тоже! Не хорошо! Уж, ежели оно того, так оно и конечно! Надо ведь догонять, а то… – адвокат поднял вверх указательный палец правой руки и взглянул на потолок.

– Да что Вы за чепуху несете? Вы в своем уме? Да я вот…

– Подождите, не надо! Вы – это, послушайте! – Монзиков наконец застегнул ширинку, сломав при этом подставку зеркала, которую случайно зацепил дипломатом.

Ирина Михайловна была в ужасе. Первый раз за 15 лет она была наедине с мужчиной в своей квартире, и первый раз в жизни ей хотелось кричать нечеловеческим голосом. Это же надо было, что бы какой-то адвокатишка в обоссаных брюках, пучеглазый, с пшеничными усами и полу уголовными замашками за пять минут пребывания в ее жилище столько успел сделать? Нет, в это поверить можно было либо будучи пьяным, либо… Да что либо!? Решительно, надо было его гнать в три шеи.

Но Ирина Михайловна была интеллигентной дамой. Именно поэтому она по служебной лестнице смогла вырасти лишь до заведующей онкологическим отделением. Да и то, если честно, то должность эту она получила полгода назад по дядиной протекции – известного хирурга, доктора медицинских наук, начальника военно-медицинской академии. Кстати, Леонид Павлович – ее дядя, говорил: «Ириша! Какого х… ты не выходишь за муж? Ты ведь, ебёнть, так на х… и умрешь, ебёнть, не познав бабских радостей! Я, бля, могу, бля, тебе… И это, вот еще, есть, бля, с квартирой! Так что ты, это, давай!»[21] Были и другие доводы о необходимости создания семьи, о том, что надо жить полноценной жизнью, радоваться самой и радовать домочадцев. Тем более что Ирочка была весьма и весьма привлекательной женщиной.

Карьера Леонида Павловича проходила на глазах Ирины Михайловны. Молодой лейтенант, военный врач удачно женился на дочери генерала Миткова, от брака с которой появились Леня и Павлик. Путь от лейтенанта до майора Леонид Павлович «прошел» за 2,5 года, что даже в военное время, когда звезды падают на погоны одна за другой, казалось раньше просто чудом. Однако, празднуя очередное досрочное присвоение – подполковника – тесть на седьмом тосте, закусывая шашлыком, подавился и на глазах пьяных родственников-врачей умер. Но беда не приходит одна. Вскоре, после смерти папы умерла и супруга Леонида Павловича, которой в ту пору было 33 года, оставив на его плечи семилетнего Лёнечку и девятилетнего Павлика. Спустя три месяца, Леонид Павлович получает конструктивное предложение от зам. начальника управления кадров Ленинградского военного округа.

– Либо едешь в Афганистан на полковничью должность, замазываешь свои пьяные выходки, исправляешь биографию и возвращаешься героем-афганцем, полковником, либо мы тебя за дискредитацию увольняем. Но, сам понимаешь, только из уважения к Петру Афанасьевичу, царство ему небесное, мы даем тебе последний шанс. Понял? – кадровик тяжело ступал по паркету, и все время смотрел в сторону.

– Товарищ полковник, когда я могу сдать дела и поехать в Афганистан? – сразу же спросил Леонид Павлович.

– Да какие у тебя дела? Пиши рапорт и вперед. Завтра вылет.

Сам разговор, разумеется, был длиннее, но из-за того, что матерные или, как теперь их называют – ненормативная лексика, слова опущены. Возможно, у читателя может создаться впечатление, что вопрос был решен заранее? На самом деле, началу разговора предшествовала бутылочка Столичной под огурчики, помидорчики, сало, черный хлеб и банку шпротов. Затем хозяин кабинета достал «свой» «НЗ» – три звездочки – и здоровенный кусок докторской колбасы. И только тогда, когда на грудь было принято добрых 1,5 литра, когда из закуски осталась одна соль, офицеры перешли к официальной части разговора.