Дела давно минувших дней...

В этой же главе мимоходом изображена и юмористическая сценка. «Старообрядка злющая» пророчит голод, потому что «бабы начали / Рядиться в ситцы красные». Однако и этот эпизод — своего рода знамение времени.

В первой половине XIX столетия крестьянское хозяйство в целом носило натуральный характер. Почти все потребное для жизни мужики и бабы изготовляли собственными руками, в том числе и одежду из домотканого холста. Покупали разве что топор, соху, пилу да металлическую посуду. Самодельные холсты и окрашивались в домашних условиях, преимущественно в «кубовый» (темно-синий) цвет. Промышленно изготовляемые ситцы были довольно дороги и отличались от самодельной тканины яркими красками. После изобретения Н. Зининым, выдающимся русским химиком, неорганического красителя — анилина (1842) и внедрения его в производство к шестидесятым годам фабричные ситцы подешевели и стали доступны и широким слоям населения.

Раскольническое недоверие ко всему новому и проявляется в словах старухи, которая уверена, что с распространением модных новинок стали ухудшаться нравы:

А ситцы те французские —
Собачьей кровью крашены!

Не забывает Некрасов живописать и товары, привлекающие народ. Отметив, что мужики начали с той части ярмарки, где торгуют лошадьми, автор одним упоминанием ее и ограничивается. Мужицкие сивки, каурки, вороные, бурушки были всем хорошо известны, поскольку были непременной приметой и города и деревни; стало быть, и описывать их не стоило.

Иное дело принадлежности повседневного мужицкого обихода: «Косули, грабли, бороны, / Багры, станки тележные, / Ободья, топоры…» С этими предметами «просвещенный читатель» и тогда мог быть знаком лишь по названию, а в наши дни, когда многое из названного практически исчезло из быта, почти каждую вещь надо описывать. Так, косуля — это соха или плуг с одним лемехом; тележный станок — несущая часть телеги, крепкий брус, к которому крепились оси с колесами.

Мелькают ивановские ситцы, шлеи, «изделья кимряков»… Шлея — часть лошадиной упряжи, ремень, удерживающий хомут. «Изделья кимряков» — обувь, изготовлявшаяся в селе Кимры Тверской губернии, которая была рассчитана на низового потребителя.

Особого внимания повествователя удостаиваются лавочки, где торгуют картинами и книгами. Разумеется, речь идет не о живописных полотнах, а о так называемом лубке. Лубок — печатная народная картинка, отличающаяся простотой и доходчивостью образов и предназначенная для эстетически не подготовленного зрителя.

Лубочные картинки печатались с деревянных досок и раскрашивались от руки яркими красками. При всей наивности и грубоватости художественных средств лубки — дешевые по цене, широко доступные, занимательные — заменяли неграмотным иллюстрированную книгу. В редкой избе не висели на стенах лубочные картинки. И Некрасов упоминает о ценителе «прекрасного» Якиме Нагом, который при пожаре кидается спасать сначала картинки, забыв даже о накопленных серебряных целковиках.

Существовал ряд устойчивых сюжетов, традиционно используемых в лубке: портреты царей и полководцев, церковных иерархов, эпизоды из былин и сказок. Порой лубок в сатирической форме откликался и на политические или социальные события.

С легким юмором характеризует Некрасов крестьянские требования, предъявляемые к изобразительной продукции. Пользующиеся спросом портреты генералов должны воспроизводить персон «… больших, осанистых, / Грудь с гору, глаз навыкате, / Да чтоб побольше звезд!».

Штатские вельможи котируются ниже военных и духовных, разве уж если выглядят они монументально и усыпаны орденами.

Центром производства и оптовой торговли лубочными картинками исстари была Москва, где на Лубянской площади и на Никольской улице сосредоточивались лавки, торговавшие картинами и книгами для народа. И этот адрес упомянут в поэме при беглой аттестации купца, снабжающего на ярмарке товаром разносчиков-офень: «С Лубянки — первый вор!» Названы и популярные персонажи лубочных картин: фельдмаршал Блюхер, архимандрит Фотий, авантюрист Сипко. Не забыты и выдержавшие множество изданий лубочные книжки — «Шут Балакирев», «Английский милорд». Книжки эти, изданные впервые еще в XVIII веке, во второй половине XIX столетия в образованных кругах стали своего рода эталоном безвкусия и нелепости, но тем не менее переиздавались снова и снова и пользовались в деревне спросом.

Проблема просвещения народных масс после отмены крепостного права была весьма актуальна. Одной из первых мер на этом поприще стало издание книг для народного чтения, которые создавались писателями. Еще до реформы А. Погосский начал издавать журналы «Солдатская беседа» (1858–1863) и «Народная беседа» (1862–1863), доступные низовым читателям и пользовавшиеся у них успехом, но прекратившие существование прежде всего из-за финансовых проблем. Различные книги для народного чтения создавали М. Погодин, Д. Григорович и др.