Дела и речи

Да! Именно всеобщее избирательное право дает вам возможность создать власть, стоящую на страже порядка, власть, сосредоточивающую в себе всю мощь нации, власть, для которой невозможно только одно — разрушить собственную основу, убить то, что ее породило! (Снова аплодисменты слева.)

Именно всеобщее избирательное право дает вам возможность в наши дни, когда всевозможные фикции то возникают, то разрушаются, найти устойчивую основу общественной жизни. Но, оказывается, всеобщее избирательное право стесняет вас, государственные мужи! На что оно вам! Великий боже! Да ведь это же точка опоры, непоколебимая точка опоры, которой было бы достаточно Архимеду, будь он политиком, чтобы перевернуть мир! (Долго не прекращающиеся одобрительные возгласы слева.)Господа министры, люди, управляющие нами! Разрушая целостный характер всеобщего избирательного права, вы покушаетесь на самую основу устойчивой власти, единственной возможной ныне власти. Как же вы мажете не видеть этого?

Лучше уж я скажу вам прямо в глаза: вы сами не знаете ни кто вы такие, ни что вы творите. Виной всему не ваши сознательные намерения, а ваша слепота. Вы ведь искренно считаете себя охранителями устоев, восстановителями общественного порядка, организаторами? Сожалею, но мне придется разрушить ваши иллюзии. Сами о том не подозревая, даже отдаленно о том не догадываясь, вы на деле являетесь революционерами! (Долго не прекращающееся волнение на всех скамьях.)

Да! И к тому же революционерами самой опасной породы — революционерами простодушными. (Всеобщее веселое оживление.)У вас есть — и многие из вас уже доказали это на деле — удивительный талант совершать революции, не замечая, не желая и не понимая этого (снова веселое оживление в зале),в то самое время, когда вы собираетесь совершить нечто совсем иное! (Смех. Возгласы: «Превосходно! Превосходно!»)

Вы говорите нам: «Сохраняйте спокойствие!» — и берете в свои руки Францию, общество, цивилизацию, настоящее, будущее, не имея представления о том, сколько они весят, и неосторожно роняете их на булыжник мостовой. Вы воюете с бездной, опрометью бросаясь в нее. (Долго не прекращающееся движение в зале. Г-н д'Опуль смеется.)

Так вот, бездна не разверзнется! (Волнение в зале.)Народ не утратит спокойствия! Когда народ спокоен, будущее обеспечено. (Аплодисменты слева, ропот справа.)

Разумные и великодушные парижане хорошо это знают — я не в состоянии понять, почему мои слова вызывают ропот недовольства, — и Париж даст вам величественный и полезный урок: он докажет, что в тех случаях, когда правительственная власть находится в руках подстрекателей революции, народ оберегает общественные устои. (Возгласы: «Браво! Браво!» Справа смех.)

В самом деле, народ призван оберегать будущее не одной Франции, а всех наций! Он призван оберегать человеческий прогресс, душой которого является Франция, демократию, очагом которой является Франция, и то великое дело, которое Франция совершает и со своей высоты распространяет по всему миру, — развитие цивилизации через торжество свободы. (Взрыв одобрительных возгласов с мест.)Да, народ это знает, и что бы вы ни делали, он, повторяю, не сдвинется с места. Ему принадлежит верховная власть, и он сумеет проявить величие. (Движение в зале.)Он будет невозмутимо ждать, пока не настанет его день, неотвратимый день, когда он вновь обретет свои права. Так же, как в течение последних восьми месяцев, он будет противопоставлять всем и всяческим провокациям и атакам величественное спокойствие, присущее сильным. С язвительной усмешкой и холодным презрением посмотрит он на ваши жалкие законы, такие злобные и такие слабые, бросающие вызов духу века, общественному здравому смыслу, демократии и вонзающие свои крохотные коготки в гранит всеобщего избирательного права! (Долго не прекращающиеся одобрительные возгласы слева.)

Еще несколько слов, господа. Я попытался охарактеризовать складывающуюся ситуацию. Позвольте мне, прежде чем покинуть трибуну, охарактеризовать самый закон.

Люди прогресса могли бы опасаться этого закона, как факела, способного вызвать пожар революции, но как основа избирательной системы он вызывает у них только презрение.

И это не потому, что он плохо состряпан; совсем наоборот. Хотя он ничуть не эффективен сейчас и никогда не будет эффективен, все же это хитрый закон, закон, сооруженный по всем правилам искусства. Я отдаю ему должное. (Смех в зале.)