Дела и ужасы Жени Осинкиной

— Я совершенно не знаю, что это такое. Но я чувствую — понимаешь, просто чувствую, — что твоей знакомой Жене угрожает какая-то опасность.

Алла решительно встряхнула своей темно-рыжей гривкой и сказала, что будет думать и советоваться с умными людьми. А Иван чтоб пока занимался старыми письмами и еще — пресловутой камерой хранения на Курском вокзале. Потому что заковыристые дела не должны накапливаться — их надо по мере сил сбрасывать.

Глава 34. Дальнейшие воспоминания узника в потьме о прочитанном, а также монолог полковника дяди Толи Пуговошникова в Москве

Этот вечер в камере Олег Сумароков решил посвятить Сетон-Томпсону.

Как же любил он в детстве его «Рассказы о животных»! Конечно, все они кончались трагически. Но какие сильные дикие звери, красивые и трогательные животные действовали в них! Какие, если можно так сказать не про людей, яркие личности!

Он стал перебирать в памяти эти истории. «Домино. История одного черно-бурого лиса». Сразу всплыло, как однажды лис возвращался домой с добычей, и навстречу ему из норы высунулись пять черных носиков, и пять пар глазенок, блестящих как бисер, уставились на него. И вот лис, их отец, слышит лай собаки — и отважно устремляется ей навстречу, чтобы увести от норы…

И сейчас Олегу все это казалось таким же трогательным, как в детстве.

Он не стал вспоминать, даже отогнал усилием воли, страшный конец истории Вулли — пса, которого хозяйка разоблачила в преступлении. Он выбрал на этот вечер историю громадного оленя Песчаных холмов.

Охотнику на оленей все тяжелей становится убивать их — так прекрасны эти животные. И вот наконец он нагнал большого оленя. Надо стрелять. «Олень стоял как изваяние. Он стоял и смотрел прямо в глаза Яну своими большими правдивыми глазами. Ружье дрогнуло в руке Яна. Он поднял его и снова опустил…» И вот они стоят и смотрят в глаза друг другу. Потрясающий момент! И опять Олег дословно мог повторить самые последние фразы — голос, заговоривший внутри охотника: «…Ступай, без страха броди по лесистым холмам — никогда более я не стану преследовать тебя. Чем больше я узнаю жизнь — тем ближе становишься ты мне, и я не могу смотреть на тебя как на добычу, как на лакомый кусок мяса.

Ступай спокойно, без страха.

Мы никогда с тобой не встретимся. Прощай!»

Когда эта последняя фраза прозвучала в его памяти, у Олега стиснуло сердце. Он закусил подушку зубами. Он не хотел думать о тех, с кем он никогда больше не встретится. На глазах его выступили слезы, но он их не чувствовал.

* * *

В тот же вечер далеко от Потьмы, в Москве, Ваня Грязнов сидел напротив полковника Пуговошникова за столом, накрытым белоснежной скатертью и уставленным всякой снедью, и впервые за последние двое суток чувствовал себя счастливым.

— Ты ешь, ешь, — говорил дядя Толя особенным своим хрипловатым баском. — Ешь, а сам слушай. Так вот, сынок, ты и думать не смей, что в милиции все такие. Тебе еще пяти не было — ты уже хотел в милицию идти. И не отступай! И не смотри ни на кого! Это твоего отца мачеха охомутала. Бабы — они не таких скручивали, узнаешь еще. Нам в милиции сейчас честные ребята очень нужны. И продержаться честно они там могут, не слушай никого. Это те плачут, у кого кишка тонка.

Вот ГИБДД возьми — ведь с ДТП у нас в России — караул. Больше всех в мире жертв на дорогах — пойми! В Афгане за десять лет войны 15 тысяч погибло. Много, считаем, — неужели мало? А в прошлом году на дорогах 39 тысяч погибло! Сколько инвалидами осталось — не говорю. Скоро все друг друга передавим, народу в России не останется.

Нам порядочный инспектор на дорогах до зарезу нужен! Такой, кто пьяного водителя за деньги не отпустит — кати, мол, дальше, куролесь! Это ведь все равно что головорезу нож в руку дать и послать на большую дорогу — иди, братец, зарежь кого-нибудь…

Вот месяц назад у Подольска отпустили так одного — откупился. И через полчаса целая семья в две минуты на тот свет ушла. «Скорой» и делать было нечего. Пятеро душ! Пара молодая еще и трое детишек…Рассказывали потом — за бабкой ходят по пятам: ищет минуту руки на себя наложить.

А покупные-то права?.. Они сейчас — через одного! Вот такой продажный инспектор ему их устроил, на дорогу выпустил. А какой он водила? Он ездить не умеет! У него деньги есть, а уменья-то нет!.. Ведь вот так человеку, который водить не умеет, права давать — это ж одно и то же, что в банде участвовать! И там, и там людей губят.