Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

И все же надежды на лучшее будущее не покидали девиц легкого поведения. Причем далеко не всегда, как выясняется при ближайшем рассмотрении, они оказывались связаны с идеей удачного замужества. Напротив, даже обретя новый для себя социальный статус «достойной дамы», многие проститутки не оставляли привычного ремесла и продолжали зарабатывать им на жизнь[658]. Таким образом, главным для них оставалось материальное благополучие, и пути его достижения могли оказаться самыми неожиданными и не всегда законными.

* * *

Об одном таком случае, приведшем в результате к судебному расследованию, и пойдет теперь речь. Материалы данного дела сохранились в уже неоднократно упоминавшемся «Уголовном регистре Шатле» – сборнике дел, рассмотренных королевским прево Парижа в 1389–1392 гг. Его автор, секретарь суда Алом Кашмаре, как отмечали все без исключения исследователи[659], основное внимание уделил тем процессам, которые были посвящены действительно серьезным правонарушениям и за которые полагалась смертная казнь: избиениям и убийствам, воровству, политическим изменам, подделке монеты, преступлениям сексуального характера, колдовству[660]. Однако некоторые записи выпадали из общей направленности регистра, поскольку касались вроде бы весьма незначительных происшествий.

Именно к этой категории, как кажется на первый взгляд, относилось и дело Колетт Ла Бюкет (Colette La Buquete) 1391 г. Эта молодая женщина, служившая горничной (chamberiere) на одном из парижских постоялых дворов, обвинялась в довольно странном правонарушении – в оскорблении (blasme et diffame) высокопоставленного чиновника[661]. Потерпевший – Жан Ле Мерсье († 1397), сеньор де Нувийон и де Фонтене – был доверенным лицом Карла V, а затем и его сына. Он входил в придворную партию «мармузетов» (Marmousets), фактически управлявших Францией в 1388–1392 гг.[662], в период несовершеннолетия Карла VI, и отвечал за королевские финансы. В 1391 г. Ле Мерсье являлся одним из четырех ближайших советников монарха, а также состоял в должности главного распорядителя его двора (maître d'hôtel du roi)[663]. Иными словами, в возникшем судебном споре Колетт Ла Бюкет столкнулась с исключительно могущественным и состоятельным противником. Его высокое общественное положение, казалось бы, могло полностью объяснить, почему данный процесс оказался упомянут в «Регистре Шатле». Однако более внимательное изучение судебных архивов показывает, что дело заключалось не только в этом.

Случаев преследования за словесные оскорбления королевских чиновников парижские уголовные регистры сохранили крайне мало. Собственно, в 1391 г. еще не существовало никакой законодательной базы, которая определяла бы суть данного проступка и меру наказания за него. Первый ордонанс такого рода был опубликован в 1348 г., но касался он исключительно богохульства, т. е. словесных оскорблений Господа, Девы Марии и святых[664]. Однако конкретных уголовных дел второй половины XV в. с соответствующим составом преступления в нашем распоряжении находится также очень немного[665]. Что же касается частных лиц, то здесь первым стало постановление парижского прево от 14 сентября 1395 г., налагавшее запрет на любые негативные высказывания в адрес короля и его приближенных (nosseigneurs de France)[666]. По-видимому, именно этим указом и следует датировать официальное начало преследования в судебном порядке людей, оскорблявших словом королевских чиновников[667].

За вторую половину XIV – начало XV в., кроме процесса Колетт Ла Бюкет, мне удалось найти всего три похожих дела. Так, в 1354 г. в Парижский парламент была подана жалоба на королевского советника, который позволил себе «недостойно» отозваться об одном из парламентских распоряжений. Истцы, которые являлись коллегами ответчика, требовали от него принесения извинений и публичного покаяния (publica emende). Тем не менее, поскольку следствие в действиях обвиняемого никакого состава преступления не выявило, иск оказался отклонен, а советник – восстановлен в своей должности[668]. В 1378 г. похожий процесс был возбужден по требованию королевского сержанта Шатийона, которого публично оскорбил арестованный им человек. В качестве возмещения ущерба истец также требовал публичного покаяния, принесенного не только в Париже, но и в других городах (Шато-Тьерри, Шатийоне и Эперне), а также уплаты штрафа в 6 тысяч ливров и выставления преступника к позорному столбу на три дня в столице королевства[669]. Наконец, в 1406 г. две жительницы Пузожа (Пуату) были арестованы и осуждены за то, что оклеветали королевского сержанта в бальяже Турени. По причине их бедности штраф в размере 20 ливров с каждой решили не назначать, но обе они должны были «в праздник или в рыночный день» простоять сутки у позорного столба (in pillorio) в Париже и в своем родном городе[670].