Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

Однако подобное развитие событий Тифани, похоже, предвидела, поскольку сваты сразу же заверили своих визави, что в действительности Мари де Пре является законнорожденной дочерью Гийома де Пре. Иными словами, любящая бабушка Амбруаза де Лоре настаивала, что между ней и Гийомом де Пре был заключен церковный брак, который, впрочем, держался в тайне ото всех заинтересованных лиц и, прежде всего, от главного наследника – Оливье де Пре. Тифани Арнуль назвала даже имена свидетелей, якобы присутствовавших при церемонии и готовых подтвердить данный факт. Таким образом, сваты настаивали, что Мари де Пре имеет полное право претендовать на часть владений своего покойного отца, которые она не решалась отсудить у сводного брата лишь потому, что не имела никакой моральной и материальной поддержки, тогда как сам Оливье был и остается весьма могущественным сеньором, имеющим множество высокопоставленных друзей. Теперь же – при помощи де Курсерьеров и стоящего за их спиной герцога Анжуйского – Тифани и Мари намеревались возбудить судебный процесс против Оливье и обрести наконец принадлежащее им по праву наследство. В этом случае Гийометта де Курсерьер получала в мужья знатного и богатого Амбруаза II де Лоре, который к тому же располагал вполне достойной родословной.

Удивительно, но Гийом де Курсерьер поверил посланцам Тифани Арнуль и представленным ему «свидетелям» ее брака с Гийомом де Пре. Он дал согласие на союз своей дочери с Амбруазом, и свадьба была сыграна в 1409 г. Тем не менее, Гийом не забыл об обещаниях Тифани и Мари: он потребовал, чтобы они подали в суд на Оливье де Пре и вернули себе причитающиеся им денежные средства и земли. Матери и дочери не оставалось ничего иного, как последовать этой настоятельной просьбе, и они действительно начали процесс, обратившись к бальи Турени[898]. Тифани потребовала от пасынка свою «вдовью долю» (douaire)[899], а Мари – часть наследства Гийома де Пре.

Местные судебные чиновники не отказали двум дамам в возбуждении гражданского дела. Объяснялось это прежде всего тем, что с момента предполагаемого бракосочетания Тифани Арнуль с сеньором де Пре прошло уже не менее сорока лет, а потому истицы, вероятно, надеялись, что никто и не вспомнит, состоялась ли свадьба в действительности или нет. Тем не менее, они решили подстраховаться и представили в суд сразу четырех свидетелей, готовых подтвердить законность их притязаний[900].

Первым из них стал человек знатный – экюйе Жан де Белле (Jean de Bellée), который согласился выступить на стороне Тифани Арнуль за деньги: как он признавался затем на допросе в Парижском парламенте, за услугу ему заплатили 100 франков. Жюлиот Дюплесси (Julliotte Duplessis), женщина неизвестного социального статуса, получила за свое участие в процессе уже значительно меньше – 30 экю, а персонаж по имени Жуше (Jouchet) удовлетворился новой одеждой (всего ему было подарено девять предметов гардероба). Наконец, четвертым свидетелем стал некий Колен Боден (Colin Bodin) по прозвищу Косоглазый (Lornerreux), сыгравший важную роль в переговорах между Тифани Арнуль и Гийомом де Курсерьером. Именно он засвидетельствовал перед этим знатным сеньором – в присутствии самой Тифани, Мари де Пре и Амбруаза де Лоре, – что лично присутствовал при заключении брака между Гийомом де Пре и его служанкой и наблюдал за крестинами их маленькой дочери. Показания Бодена оказались исключительно важными для хода дела, поскольку подтолкнули сеньора де Курсерьера к участию в процессе.

Впрочем, и Оливье де Пре, законный наследник своего отца и ответчик по данному делу, отнюдь не сидел без дела. Напротив, он проявил исключительную активность и не стал дожидаться рассмотрения иска, поданного против него в бальяже Турени. В попытке противостоять проискам своих «родственниц» он обратился с жалобой к королю и добился переноса процесса в столицу, в Парижский парламент, как в свое время поступила и Жанна де Брем. Местные чиновники приняли дело к рассмотрению, вот почему мы располагаем детальным описанием всей этой запутанной истории: ее перипетии сохранились на страницах регистров королевского уголовного суда[901].