Дела семейные

– Сказал же – у меня болит живот.

От отца пахло мылом «Синтол».

– Перестанет, если пойдешь в школу. Поверь мне. Не обращай внимания на этих паршивых мальчишек, учи уроки, и все будет нормально.

Вода с отцовской головы капала на крышку коробки, и Джехангир отодвинул ее в сторонку. Отец ушел в соседнюю комнату надеть брюки и вернулся с полотенцем на еще мокрых волосах.

– Ты прекрасно учишься, Джехангла, и тебе нечего бояться.

Он сбросил полотенце на шею и приобнял сына.

– Ты знаешь, что значит твое имя?

Джехангир мотнул головой.

– «Покоритель мира».

Прозвучало внушительно. Он поднял голову и слабо улыбнулся отцу.

– Как может боль в животе остановить покорителя мира?

Отец хлопнул его по спине и велел собираться в школу.

Явился Мурад, одетый, но с еще не завязанным школьным галстуком.

– А мое имя что значит?

– Ты у нас – «дар, благословение».

– А мамино имя что значит?

– Роксана значит «заря».

– А твое?

– «Ангел-хранитель». Иди сюда, я тебе галстук завяжу.

Джехангир смотрел, как отец расправляет узел галстука, отвечая на вопросы Мурада, и думал о смысле имен. С дедушкиным именем возникли сложности – оно было из «Шахнаме», и отец не сразу вспомнил, кем приходился Нариман герою эпоса Рустаму – прадедом или прапрадедом. Ясность внес проснувшийся к этому времени Нариман: оказалось, что прадедом.

Судя по именам, размышлял Джехангир, у них замечательная семья – благословенная, владеющая целым миром и собственным ангелом-хранителем, осиянная светом маминой зари… А между тем отец с матерью ругаются, и они несчастливы…

– …И хоть вы сейчас вряд ли это понимаете, школьные годы – счастливые годы вашей жизни, – говорил отец, обращаясь к обоим сыновьям. – Они так быстро промчатся, что вы даже не заметите. А став постарше, будете их вспоминать, мечтать, чтобы они вернулись. Но их не вернуть. Так что радуйтесь школьным годам, пока можно.

Джехангиру хотелось верить отцовским словам, но сначала нужно было заново сложить рассыпавшийся мир. Как было бы хорошо, если бы мир складывался как головоломка: открыл коробку и сложил дедушкину квартиру в «Шато фелисити», сломанные дедушкины кости, помирился с тетей Куми и дядей Джалом. А самое главное – кусочек за кусочком восстановить те прекрасные утренние часы, когда в доме смеялись, дурачились, рассказывали разные истории… Сейчас кажется, будто они исчезли насовсем.

* * *

Йезад с особой нежностью проводил мальчиков в школу. У дверей поцеловал каждого в лоб. Потом вернулся к столу.

Сидел за столом, погруженный в раздумья, – сыновья, которые только что простились с ним у порога… Как быстро растут дети. Будто только вчера он впервые отвел Мурада в детский сад, а Джехангир еще барахтался в пеленках. А посмотреть на них теперь! А ведь это он произвел их на свет, он и Роксана произвели на свет двух красавцев-сыновей.

И сурово напомнил себе: кошки с собаками тоже плодятся, не он изобрел этот процесс, не он первый породил детей. Как раз слюнявые мысли такого типа и сделали невозможным регулирование рождаемости в этой стране!

Но ощущение чуда не проходило. Йезад стал тихонько насвистывать «Восход, закат».

Роксана услышала знакомую мелодию и подсела к мужу.

– Ты о чем задумался, Иездаа? – погладила она его по руке.

– О пустяках.

– Расскажи.

– Смотрел, как дети собираются в школу, – вздохнул он. – Подумал, у нас красивые мальчишки, в этой своей школьной форме.

Роксана улыбнулась.

– Вспомнил, какими они были раньше, когда я носил их на руках, сажал на плечи, в какие игры мы играли. Теперь уж мне этого не сделать. И пришла на ум эта песенка – Тевье и его жена сидят на свадьбе дочери, помнишь этот фильм?

– Она выходит за портного, – кивнула Роксана.

– Ага. А Тевье с изумлением смотрит на свою выросшую дочку, на ее жениха. Вот и я подумал, что настанет день, когда Мурад и Джехангир тоже женятся, а мы с тобой будем сидеть на свадьбе. А потом мы останемся одинокими стариками.

– Что за глупости, Иездаа. Они всегда будут нашими сыновьями.

– Нет. Будут мужьями своих жен.

– Ты никогда раньше не впадал в сентиментальность. Что с тобой происходит?

Он не ответил. Молча привлек ее к себе и обнял за плечи.

Капур кружил вокруг коробки, как ребенок, который борется с соблазном развернуть подарок до назначенного часа. В коробке лежал мяч, специально изготовленный для рождественской витрины. Они с Йезадом дожидались возвращения Хусайна, которого с утра послали по делам.

– Хусайн огорчится, если мы без него вскроем коробку, – сказал Капур, делая защитный выпад вперед воображаемой битой.

Йезад, занятый своими мыслями, кивнул, не слушая. Он принял решение: сегодня до конца дня он обязательно должен получить от Капура ответ – когда тот всерьез начинает свою избирательную кампанию. И добиться от него конкретного разговора.

– Вам действительно по душе вся эта рождественская тамаша, верно? – сделал он пробный заход.

– Вам известна моя политика: в нашем космополитическом магазине отмечаются праздники всех вер, ибо все они знаменуют человеческое и божественное в нас. И чем их больше, тем лучше!