Дела семейные

— Пора обедать. Я приготовила легкий рисовый супчик для Джехангу, у него что-то с желудком, но вам вполне хватит на двоих.

Роксана наполнила тарелку для сына и позвала его к столу; отцу она налила суп в мисочку.

— Тебе, папа, удобней будет есть из такой. Я помогу тебе, если захочешь.

Он протянул руку за мисочкой и поставил ее себе на живот. Мисочка в васильках поднималась и опускалась в такт его дыханию.

— Колышется как лодочка, — заметил Джехангир, — а твой живот делает волны для нее.

— Только бы ни у кого морская болезнь не началась, — сказал Нариман, едва не пролив суп с ложки, которую подносил ко рту.

— Что, Куми забыла дать тебе утром лекарство? — спросила Роксана.

— Я принял таблетку, — пробормотал Нариман. — Просто сильно устал сегодня. Завтра будет лучше.

Джехангир подошел к дивану. Постояв минутку, он заявил, что хочет кормить дедушку.

— Это не игра. Ешь свой суп, пока он не остыл.

Джехангир мгновенно выхлебал суп и вернулся к деду.

— Теперь можно?

Нариман кивнул Роксане.

— Но я тебя предупреждаю — поаккуратней, — сказала она, подавая сыну мисочку, — дедушка только что надел чистую рубашку.

— Да, мам.

— И не заставляй его рот набивать, как ты сам делаешь!

— Да я знаю, мама, — нетерпеливо ответил Джехангир, — я знаю, дедушка жует медленно, я видел его зубы.

На балконе лежало неразвешанное белье. Роксана принялась встряхивать и вешать мокрые вещи, хмурясь от того, что они уже успели подсохнуть, поглядывая в комнату, проверяя, как ведет себя Джехангу. Балконная дверь служила рамой для жанровой картинки: девятилетний мальчик с удовольствием кормит с ложечки семидесятидевятилетнего старца.

Вдруг ее охватило странное чувство — нечто подобное озарению. Отделенная завесой мокрого белья, держа в руках рубашку Йезада, она чувствовала, что наблюдает священное таинство; она желала бы удержать бесценный миг, ибо инстинктивно знала, что миг станет дорогим воспоминанием, источником силы в тяжелые времена.

Джехангир зачерпнул очередную ложку супа и поднес к дедовым губам. Заметив прилипшую рисинку, Джехангир осторожно снял ее салфеткой, не дал упасть.

На мгновение Роксане открылся смысл всего, что есть в рождении, жизни и смерти. Мой сын, думала она, мой отец и пища, которую я сварила…

К горлу подступил горький ком. И — минуло, остались только слезы на глазах. Роксана вытерла глаза, улыбаясь и удивляясь, потому что не знала, когда явились слезы и отчего. Довольство на лице отца, понимание собственной значимости на лице Джехангу — и озорные искорки в глазах обоих.

— Осталось совсем немножко, дедушка. Давай самолетом.

— О’кей, но осторожно.

— Бигглз забирается в самолет, — начал Джехангир, поднимая ложку, — закрывает кабину.

Он изобразил включение двигателя, объявил, что колодки убраны и самолет готов к взлету. Ложка описала несколько кругов в миске, поднялась в воздух, качнулась и круто пошла на снижение.

— Готовимся к посадке, дедушка.

Нариман широко раскрыл рот.

Ложка прицельно села, он сомкнул губы — пища была благополучно сгружена.

— Теперь последняя, — «объявил Джехангир, выскребая со дна остатки, — готов?

На сей раз воздушная акробатика была еще сложнее.

— Открыть бомбовый люк!

Рис просыпался мимо рта Наримана на шею и воротник.

Роксана влетела с балкона с Йезадовой рубашкой в руках.

— Я же говорила тебе! Пять минут не можешь обойтись без выдумок!

— Моя вина, — хихикнул Нариман. — Плохо рот открыл.

— Не защищай этого мальчишку, папа, а то с ним совсем сладу не будет. Будь с ним построже.

Роксана спросила, подать ли ему тазик, чтобы он прополоскал рот: он всегда ополаскивал протезы после еды. По тому, как он покачал головой, она поняла, что отец не хочет утруждать ее без крайней надобности.

— Что у нас теперь на повестке дня? — спросил он Джехангира. — Ты меня кормил, а я могу помочь тебе сделать уроки.

— Уроки не на повестке дня, — ответил Джехангир, наслаждаясь новым словечком. — На повестке дня большая мамина кровать, буду лежать и читать.

— Можешь читать здесь, почитаешь мне вслух, чтобы и я получил удовольствие.

Джехангир заколебался — вслух он читал дважды в год, на экзамене по чтению и декламации.

— Вообще-то я уже три главы прочитал. И тебе не понравится, это же детская книжка, Инид Блайтон.

— Ничего, можешь читать мне четвертую главу. Если покажется скучно, я скажу. Честное слово.