Дела семейные

Нариман ни на минуту не забывал, что сверху за всем этим наблюдает жена. Его мучила совесть, он знал, что совершает чудовищную несправедливость по отношению к Ясмин. Возвращаясь с работы, он неизменно находил Джала и Куми рядом с матерью — дети всячески старались утешить ее. На него дети не смотрели. И больше не подходили пожелать ему спокойной ночи, когда отправлялись спать.

А Ясмин спрашивала, чем она заслужила такое наказание. Почему он издевается над ней? Зачем женился на ней, если ему так дорога Люси?

— Я проявляю чисто человеческую заботу о Люси — стараюсь помочь ей покончить с этим безумием.

— Ты уверял, что все покончено, еще когда она до ночи пялилась в наши окна. Почему теперь я должна тебе верить?

— Прошу тебя, пойми, если я с ней не буду разговаривать, как я уговорю ее положить конец этой тягостной ситуации?

— Не послушает она тебя. Ты что, не видишь, как она делает из тебя дурака? И внушает тебе чувство вины?

— Может, она и права, — сказал он и тут же пожалел о сказанном, потому что Ясмин потеряла терпение.

— Забудь обо мне. Мою жизнь ты уже искалечил. Подумай о себе, о том, какую репутацию это создает тебе в университете, и о том, как будут относиться люди к нашей маленькой Роксане. На нее падет позор отца.

— В моем поведении нет ничего позорного, — тихо сказал он. — Я считаю, что веду себя достойно с учетом обстоятельств.

— У тебя странные представления о достоинстве! Сначала ты женишься на мне, потом просто бросаешь. Теперь ты бегаешь за ней, как пес в запале. А о чем думает ее семья, почему допускает, чтобы она так унижала себя?

— Семья отказалась от нее, ты же знаешь.

Ясмин долго терпела униженность своего положения, но потом предъявила мужу ультиматум: она заберет Роксану и уйдет из дому, если он не перестанет выступать в качестве ассистента айи. У него есть неделя на размышление.

— Кому от этого будет лучше? — пытался он урезонить ее. — И ты, и наш ребенок — вы окажетесь в трудном положении.

— И у тебя хватает наглости пугать меня трудностями? А сейчас что я имею? Покой и счастье?

Всю неделю он упрашивал ее не осложнять и без того тяжелую ситуацию. Она отвечала, что он пожалеет, что на свет родился, если не прислушается к ее словам. Хватит с нее, теперь она встанет на защиту своих прав, пускай не как жена, но как мать.

— Ну и уходи, — решился он, и впервые в его голосе прозвучала истерическая нота. — Но Роксана нужна мне, и ты ее у меня не отнимешь…

Роксана и Йезад стояли у двери, вглядываясь в темноту комнаты. Роксана ясно слышала, что папа позвал ее по имени.

— Наверное, приснилось что-то, — прошептал Йезад.