Дела семейные

— Простая? — Мистер Рангараджан был поражен. — Как вы можете так говорить, дорогая мадам? Быть домохозяйкой — важнейшее из призваний, требующее бесчисленных талантов. Без домохозяйки нет дома, без дома нет семьи. А без семьи ничего не имеет значения, все распадается сверху донизу или превращается в хаос. Что, по сути, и есть болезнь Запада. Вы согласны, профессор Вакиль?

— Не думаю, что у Запада есть монополия, — ответил Нариман. — Мы весьма преуспели во всем, что касается несчастных семей.

Мистер Рангараджан засмеялся и попросил Роксану следить за тем, как он накладывает повязку.

— Собственно, бинт кладется восьмеркой, и посмотрите, насколько туго я его стягиваю.

Роксана внимательно следила за действиями Рангараджана, когда появились Джал и Куми, запыхавшиеся и взволнованные, будто проделали долгий и тяжелый путь.

— Какое счастье, что мы нашли тебя, папа. Мы спрашивали доктора Тарапоре, но в приемном отделении нам сказали, что ты уже уехал.

— Что случилось? — спросила Роксана.

— Много чего, — шепнула Куми, — я тебе все расскажу.

— Поскольку тут собрались все члены семьи, то я еще раз продемонстрирую, как накладывается повязка, — объявил мистер Рангараджан.

— Интересно, сколько продлится все это гадхайро, — буркнула Куми по-гуджератски.

Смущенный Нариман решил вмешаться:

— Нам не следует задерживать вас, мистер Рангараджан, вас ждут другие больные. Благодарю вас за помощь.

— Не беспокойтесь…

— Спасибо, всего хорошего, — подвела черту Куми.

Рангараджан явно оскорбился, но взял себя в руки и удалился, пожелав профессору скорейшего выздоровления.

Кресло Наримана вывезли в коридор и поставили к ближайшей скамье у окна.

— Трудно поверить в такое невезение, — начал Джал — этой ночью…

— Прорвало большую цистерну на крыше, и у нас обвалился потолок, — перебила его Куми.

Она рассказала, как они с Джалом проснулись от грохота и как на них сверху начали падать куски штукатурки, — это и спасло их, потому что они успели выскочить, прежде чем начал рушиться потолок.

— Там были обломки величиной с футбольный мяч, не меньше. Клянусь тебе, папа, тебя Бог бережет. Если бы ты спал в своей постели, тебя просто могло бы убить таким обломком. Я уж подумала, что, может быть, Бог допустил и перелом твой, и переезд в «Приятную виллу», чтобы уберечь тебя от худшего.

— На счастье, воды было не очень много, — вмещался Джал, встревоженный тем, что Богу отводится роль помощника в их коварном спектакле, — видимо, цистерна была не полной.

— Мы перешли в мамину комнату, — заторопилась Куми, — она не пострадала. Единственное безопасное место в квартире.

— Странно, — заметил Нариман, — она же рядом с твоей.

— Кто его знает, — сказал Джал, — возможно, у нас крыша с наклоном и вода в ту сторону не потекла. Или потолок в маминой комнате оказался прочнее.

— Пути Господни неисповедимы, — провозгласила Куми.

Нариман сказал, что не видит смысла тратить время на теологические дискуссии — надо ехать домой и приводить квартиру в порядок. Лично его не волнуют испорченные потолки.

Мысль была дружно объявлена абсурдной: никто не знает, что там произошло, а вдруг что-то еще обвалится. Джал и Куми — здоровые люди и могут убежать при первых признаках обвала, а папа что будет делать?

— Я готов рискнуть, — сказал Нариман.

В конце концов Роксана убедила отца вернуться к ним — еще на несколько дней, пока не разберутся с состоянием квартиры. Куми пообещала прислать папину пенсию, чтобы помочь с расходами.

— Я не хочу доставлять вам с Йезадом новые хлопоты, — противился Нариман.

— Какие глупости, папа, это же не твоя вина, — возразила Роксана.

— Воля Бога не может быть ничьей виной, — сказала Куми.

Джал покатил кресло в выходу, а Нариман отметил про себя, что у Куми появляется дурная привычка обременять Бога слишком уж большой ответственностью…

«Что не хорошо ни для Бога, ни для нас».

* * *

Йезад не проявил никаких эмоций, услышав вечером про обвалившийся потолок. Было у него подозрение, что Джал и Куми не заберут чифа домой в тот день.

Роксана запротестовала — не виноваты же они, что прорвало цистерну.

— Куми сказала: воля Бога.

— Конечно, и Бог действует ей на руку, так? Значит, не зря она все бегает в храм огня и дает Богу взятки сандаловыми курениями. Может, и я мог бы повлиять, если бы почаще в храм ходил…

— Как было бы хорошо, — с чувством сказала Роксана, — и детей бы водил, подношения бы делали…

— Да пошутил я, — оборвал ее Йезад.

У Роксаны вытянулось лицо.

Они помогли Нариману встать, помогли ему установить костыли, и с помощью Йезада он сделал первые шаги. Медленно одолев расстояние фута в четыре от дивана до кресла, Нариман опустился в кресло и перевел дух.

Дети захлопали в ладоши.

— Маленький шажок для дедушкиной ноги — большой скачок для дедушки! — откомментировал Мурад.

— Совершенно верно, — выдохнул Нариман.

— Ну и как, чиф?

— Нормально.

— Больно? — спросила Роксана, заметив страдальческое выражение на лице отца.

— Чуть-чуть. Но иначе и быть не могло.

Нариман сидел в кресле до самого обеда, тогда кресло придвинули к столу, чтобы он мог поесть вместе со всеми.