Дела сердечные

— Оч-чень р-рад п-поз-знакомиться. — Голос его тоже подрагивал. Как-то не похоже, что он рад. Такое впечатление, будто Ирвинг стоит в эпицентре землетрясения баллов в шесть-семь по шкале Рихтера.

И руку он пожимал не лучше, чем говорил. И что странно, после того, как мы с ним обменялись рукопожатием, рука Ирвинга почему-то продолжала трястись. Ну точно, маньяк!

Я представила Матиаса как своего "помощника", что, если разобраться, было чистой правдой. Мы с Матиасом все время друг другу помогаем. Но Ирвинг, кажется, усомнился. Его водянистые глазки недоверчиво задержались на моем друге.

Если ладонь Ирвинга была влажной и дрожащей, когда он пожимал мою руку, то подумать страшно, что с ней творилось, когда он обменивался рукопожатием с Матиасом, который казался рядом с ним великаном. Едва их ладони соприкоснулись, глаза Матиаса округлились. Он поспешно отдернул руку и, дождавшись, когда Ирвинг отвернется, вытер ее о джинсы.

— Ну, — радостно объявила я, — пойдем в дом?

Голова Ирвинга запрыгала вверх-вниз, а в такт голове — и адамово яблоко. Я снова одарила его картонной улыбкой и, отперев дверь ключом, жестом пригласила войти.

Чтобы это сделать, бедняга должен был миновать Матиаса, который стоял справа от меня. Ирвинг бросил на Матиаса взгляд, каким в фильмах ужасов беспомощные герои смотрят на типа в горнолыжных очках, вооруженного бензопилой.

И это хладнокровный убийца?

Впрочем, даже если этот человечек совершенно безобиден, я все равно была рада, что Матиас со мной. Пускай с виду клиент и не опасен, но кто знает? Ведь если бы все убийцы походили на убийц, никого бы не убивали, правда?

А еще я вспомнила, как где-то читала, что Альберт Десальво, он же Бостонский душитель, был необычайно застенчив. Тогда я страшно удивилась, ибо раньше полагала, что робость и тяга к убийствам — взаимоисключающие качества. Но оказывается, если человек застенчив, это вовсе не обязательно означает, что он не способен кого-то задушить.

И не факт, что на это не способен человек, щеголяющий в клетчатых штанишках. Более того, будь я маньяком, именно так и оделась бы. Дабы замаскироваться. Кому придет в голову опасаться коротышки в клетчатых бриджах? Черт возьми, да Ирвингу даже убивать никого не надо! Ему достаточно сообщить о своих намерениях, и потенциальная жертва окочурится от изумления.

Чем больше я над этим размышляла, тем больше укреплялась во мнении, что Ирвинг — идеальная кандидатура. Вспомните киношные детективы: злодеем всегда оказывался наименее подозрительный человек. Так что Ирвинг подходил по всем статьям.

И не будем забывать, что он позвонил мне вскоре после исчезновения Труди. Небось обнаружил подмену и решил все-таки прикончить кого надо. Может, и нервничает не потому, что робкий, а потому, что я спутала ему карты, приехав с Матиасом?

На беду, до всего этого я додумалась, когда демонстрировала клиенту чулан. Матиас остался в гостиной, ибо, сунув нос в чулан, явно пришел к тому же выводу, что и я, — троим здесь не развернуться.

Вот так я осталась наедине с Ирвингом. Впрочем, меня это не тревожило. Все шло своим чередом. Я показывала новые стеллажи и расписывала преимущества ящиков на роликах, что делала уже не раз, знакомя потенциальных покупателей с этим коттеджем.

Как вдруг Ирвинг сделал внезапное движение в мою сторону. У меня екнуло сердце.

И я тут же ощутила себя круглой дурой — ведь Ирвинг всего лишь хотел поскорее проскользнуть мимо меня, дабы получше рассмотреть ящички на колесиках, о которых я только что распиналась. Я даже посторонилась, чтобы клиенту не пришлось меня обходить, но сердце все равно стучало как бешеное.

— Оч-чень мило, — промямлил Ирвинг, выдвигая верхний ящик и возвращая его на место.

При звуке его голоса я невольно подскочила. И, чтобы загладить неловкость, поспешно двинулась к двери.

— Матиас? Будь добр, подойди сюда.

Как я ни старалась говорить непринужденно, Матиас, должно быть, уловил в моем голосе тревогу — и в один прыжок очутился рядом. Но тут же резко затормозил. И то хорошо — иначе я бы рухнула на бедного Ирвинга, а уж тогда в этом домике поднялся бы такой крик!

Итак, Матиас остановился, поглядел на меня, потом на Ирвинга, потом снова на меня. Клиент между тем развлекался с выдвижными ящичками. Сейчас он любовался нижним, нагнувшись и оттопырив клетчатую задницу.

— Оч-чень мило, — повторил он.

Матиас недоуменно посмотрел на меня:

— Скайлер?

Я покосилась на него и тут же отвела взгляд. Мне совершенно не улыбалось признаваться, что мой голос звучал испуганно, потому что я до смерти боюсь маленького человечка, который сейчас бормотал:

— Ну и ну, к-какие м-миленькие ящички!

Я прочистила горло и изрекла:

— Матиас, хочу показать тебе эти замечательные ящички. — И расплылась в идиотской широкой улыбке.

Всегда гордилась тем, что за словом в карман не лезу. Наверное, сейчас стоило бы слазить.

— Ящички? — тупо повторил Матиас. Посмотрел на Ирвинга, затем снова на меня. — Ящички?

Я радостно кивнула:

— И вдобавок на колесиках!

Во взгляде Матиаса я прочла нешуточные опасения, что это меня ему скоро придется возить на колесиках.