Дела святейшие

— Чем? — спокойно поинтересовалась Рона, вытягивая длиннющую бриллиантовую нить.

— Да вон, там мечей целый стол.

— А если она умрет?

— Дай черт с ней!

Послышался смех. После этого Даша разрыдалась так пронзительно, что даже Полетаевы оторвались от своих игрушек.

— Да что же это такое!

— Метните в нее какой-нибудь дротик, пусть заткнется! — буркнул Оганесян, и это было последнее, что было услышано.

Нечеловеческий рев заполнил кладовую до самого потолка.

— Да провались ты все пропадом! — Полетаев бросил саблю, быстро подошел к Даше, запрокинул ей голову, впихнул какую-то таблетку и силком усадил на пол.

— Три минуты не двигайся!

Рыжая голова безвольно ткнулась в колени.

Глава 39

Очнулась Даша так же внезапно, как и потеряла сознание. Она чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей, полной сил. Настроение было отличным, и единственное, чего она не могла понять, что за факелы горят вокруг нее.

— Откуда эти факелы? — удивленно спросила она.

— Они тут уже лет четыреста.

Полковник аккуратно вынимал и вставлял саблю в ножны.

— Слушай, Стас, это потрясающе, я такого плавного хода в жизни не встречал.

Он поднял голову, посмотрел на Дашу.

— Факелы висели на стене до нас. Я их просто зажег.

— А где мы? — Ореховые глаза с недоумением оглядывали каменную комнату.

— Она что, память потеряла? — спросила Рона.

— Ерунда, сейчас все вспомнит.

Даша еще раз огляделась, на перепачканном лице постепенно появлялось понимание.

— То есть вы хотите сказать, что мы наконец нашли пропавшие сокровища?! — восторженно прошептала она.

— Нашли, нашли... — Оганесян прикрыл телом стопку церковных книг. — Ты что себе будешь брать?

Даша встала, потрясла головой, покрутила шеей.

— А где крест Ефросинии Полоцкой? — спросила она.

Все дружно отвернулись.

— Что, его здесь не было?

Ответом было молчание.

— Понятно. — Даша попыталась прикинуть, куда эта шайка бессовестных мародеров могла спрятать крест. — Только вы учтите, даже если я сейчас его не найду, то, выбравшись на свет белый, натравлю на вас всю местную и международную полицию. Лучше по-хорошему отдайте.

— Сдается мне, что кто-то белый свет не скоро увидит... — проворчал Оганесян.

Даша ощущала поразительное спокойствие.

— Вань, вот ты вроде всегда был нормальным человеком. Ты же ученый, историк. Неужели ты продашь свою совесть за...

Оганесян нервно рассмеялся:

— Рыжая, да я за эти книги маму с папой продам, а ты талдычишь про какую-то абстрактную совесть. Ты хоть понимаешь, что у меня в руках?

— Понимаю. Все, что здесь находится — это бесценные исторические источники. — Даша говорила спокойно, может, слегка укоризненно. — Им место в научной библиотеке, а не в твоих грязных лапах.

Оганесян злобно замахнулся на бывшую однокурсницу и крикнул Полетаеву:

— Серега, слышь, дай ей еще пару колес, пусть умолкнет! Иначе, клянусь мамой, я ее удушу.

— Той самой, которую хотел продать?

Судя по этому замечанию, Даша окончательно пришла в себя.

Занятый своим делом Полетаев рассеянно проговорил:

— В самом деле, Дарья Николаевна, вам надо расслабиться, хорошенько осмотреться, определиться и выбрать что-нибудь на память...

— Да на какую память, Палыч! — Возмущение Даши было так велико, что она снова почувствовала слабость. — Ты же все-таки при исполнении... Ты призван охранять рубежи нашей Родины и днем и...

— Рубежи — пожалуйста. — Полковник снял с себя куртку, разложил на земле.— Рубежи — сколько угодно. А это совсем иное...

Он взял богато украшенную саблю и посмотрел на оружие с такой нежностью, что Даша почувствовала укол ревности.

— Это совсем иное...

— Ну какое «иное»?

— Понимаешь, детка, у каждого мужчины есть своя слабость.

Полетаев погладил саблю и аккуратно положил ее на куртку.

— У каждого.

— Представить себе не могла, что у тебя есть хоть какая-нибудь слабость, — пыталась перевести все в шутку Даша.

— Как видишь, есть.

Следующая сабля легла рядом с первой.

— Наша семья из поколения в поколение собирает коллекцию старинного холодного оружия.

Стас, посмотри сюда... Оцени, а? Так вот, когда мы узнали, что можно отыскать арсенал Радзивиллов...

— То забыли про все, — перебила его Даша. — Особенно про совесть. Но ты же мне сам говорил про государственную необходимость, про то, что крест необходимо вернуть.

Полетаев посмотрел на Дашу удивленно.

— Я и не отказываюсь от своих слов. Мы вернем его православному миру. Но только после того, как это оружие окажется в моем доме.

— А эти книги — в моем, — поддакнул Оганесян. — Серега прав, подстраховаться не помешает. А то поднимется шум, набежит куча таких же трахнутых искусствоведов, как и ты, тогда все, пиши пропало...

— Да вы что, в самом деле! — Даша сделала попытку вырвать из рук бывшего однокурсника старинную книгу, но тот оскалился и зарычал, совсем как потревоженный бультерьер.

— Псих, ты еще кусаться начни!

— А ты попробуй еще раз протянуть руку!

Даша отмахнулась и снова принялась увещевать полковника:

— Палыч, ну хоть ты-то имей совесть, ты же офицер.

— Офицер. — Полетаев даже приосанился. — И что?

— Как ты можешь красть оружие?

— Ничего я не краду. Это же не армейский арсенал.

— А что это?