Дела земные

Но она не вернулась. Вместо нее в один из дней принесли ему повестку в суд. Алимардан принял ее, не осознавая, как бы во сне. Он не понял, что это конец, совсем конец. В суд он шел радостный, надеясь увидеть Шавката.

Однако Шавката он не увидел, Мукаддам приехала без него. Она мало изменилась, только кожа на лице чуть огрубела, возле глаз и вокруг губ легли морщины: видно, ей много приходится теперь бывать на, воздухе, на ветру, под солнечными лучами.

Она сидела спокойная, красивая, положив на колени грубые красные руки, негромко, но уверенно и спокойно отвечала она на вопросы судьи. Отвечал и Алимардан, не вполне сознавая, что говорит. Их развели.

На троллейбусной остановке Алимардан догнал свою бывшую жену.

— Мукаддам-хон, где Шавкат? — умоляюще спросил он. — Я хочу его увидеть, я истосковался…

Мукаддам мельком глянула на него: она торопилась в универмаг купить Шавкату трехколесный велосипед, как пообещала, уезжая.

— Шавкат дома, в кишлаке.

— Когда же я увижу его? — Алимардан задыхался от волнения. — Аллах, вы лишили меня самого дорогого. Это жестоко… И потом вы не имеете права: я отец его!..

— Вы не смогли стать ему отцом! — сказала Мукаддам. — Пеняйте на себя!..

Она села в троллейбус и уехала. Алимардан тоже сел в свою «Волгу» и поехал в ресторан «Ташкент».

2

Алимардан давно сделался завсегдатаем ресторана «Ташкент». Он заходил сюда почти ежедневно, зная, что здесь его ожидает отдельный столик и бутылка лучшего коньяка. Едва он садился, официантки, ни о чем не спрашивая, несли коньяк.

В этот вечер он так же, как всегда, зашел в «Ташкент», сел за свой столик и, не дожидаясь, пока принесут закуску, выпил подряд две рюмки коньяку и после, через короткую паузу, третью. В голове у него сразу прояснело, смятенный дух успокаивался. Сегодня ему сообщили довольно печальное известие: оказывается, еще месяц назад, почти сразу после получения развода, Мукаддам вышла замуж за лесовода Кабира, живущего там же, в Айнатаке. Лесовод этот давно засылал к ней сватов, но Мукаддам не соглашалась из-за ребенка. Однако, значит, этот ловкий Кабир все же сумел ее уговорить…

Алимардана мучила ненависть и тяжкая ревность. На Мукаддам ему было теперь наплевать: он вообще утратил в последнее время интерес к женщинам, обнаружив, что общение с бутылкой коньяка менее хлопотно и сулит неизмеримо большие наслаждения. Но его мальчик, его Шавкат, который не успел запомнить лицо своего отца, теперь будет звать отцом чужого дехканина — об этом Алимардан не мог думать спокойно, его душила ненависть и жажда отмщения.

Выпив еще две рюмки и закусив какой-то соленой рыбой, Алимардан с истовостью маньяка уставился перед собой и все перебирал способы и пути, использовав которые, можно будет увидеть мальчика и забрать его.

На эстраду вышел парень с рубабом и стал играть и петь что-то. Алимардан в раздражении поднял голову: голос певца был пропитой, осипший, фальшивящий. «Вероятно, это один из тех недоносков, которые, вылетев со второго курса консерватории, мнят себя певцами!..» — злобно подумал Алимардан и стал глядеть на парня в красном свитере и польских джинсах, раздувая от гнева ноздри. Однако пьяный взгляд Алимардана парня не испепелил: кончив одну песню, он лихо принялся разделываться со следующей. Алимардан хотел было подняться и подойти к сцене, чтобы прогнать наглеца, но внезапно снова опустился на место.

«Будь счастлива, моя хорошая, я ухожу, потому что мной овладела страсть…»

Это была его песня! «Песня юноши»… Алимардан, ухмыляясь, неотрывно глядел в лицо певцу, глаза его то и дело застилала пьяная слеза. Его первая, подхваченная всеми песня, которую он когда-то сочинил для Мукаддам, песня, витавшая над их брачным ложем, над его молодостью и славой!..

«Я думал о тебе, солнцеликая моя, дни и ночи, а ты даже не спросила, живой ли я еще, зажили мои раны или нет…»

Раньше, исполняя песню, Алимардан не особенно обращал внимание на слова. Сейчас же, закрыв лицо ладонями, он повторял: «Когда мы встретились, все прочили тебе беду, но вот я ухожу, и в беде мое сердце, а твое спокойно…»

Как же так все-таки случилось, что за такой короткий срок он потерял все: молодость, красоту, славу, друзей, жену, сына… Не слишком ли много потерь для одного человека?..

Песня закончилась, раздались жидкие аплодисменты. Певец, кончив раскланиваться, поднял рубаб, чтобы начать новую. Алимардан, налив до краев коньяком фужер для воды, встал и властно закричал:

— Стой!

Голос его потонул в шуме ресторана, только от ближних столиков обернулись люди и снова занялись своей беседой. Алимардан, пошатываясь и задевая сидящих, прошел к эстраде.

— Стой! — крикнул он еще раз. Теперь его услышали.

Певец обратился к нему сначала снисходительно-равнодушно, приняв за очередного пьянчугу, потом узнал, лицо его преобразилось, он почтительно поклонился.

— Что вы хотели, Алимардан-ака?

— Повтори! — крикнул Алимардан и достал из кармана несколько смятых десяток. — Повтори песню! Тысячу раз! Слышишь!..

Еще раз почтительно поклонившись, певец взял рубаб в руки.