Дела житейские

— Ну, Никам нужно не только это. Вот если бы Хью отделался от этого ублюдка-центра, у них был бы шанс выиграть. Он блефует и боится прыгать. Ты его когда-нибудь видел в рекламе? То-то! Галф и Вестерн должны бы себе это на ус намотать. Им бы сделать из него модель 1982. И набрать молодых парней, у которых по ночам стоит.

— Н-да, Л.А. прихватил бабки и смотал, не так ли?

Я промолчал. Не люблю, когда несут что ни попадя, лишь бы нести. Повторные игры — уже дело прошлое, а настроение у меня было не баскетбольное. Эта баба так и не шла у меня из головы, и готов побиться об заклад, когда я взглянул на бутылки позади бара, она восседала на „Уайт Лейбле". Вот так дела! Именно сейчас мне все это никак не нужно. Избави Боже! Только не сейчас. У меня прорва других дел. Хотя, чего греха таить, немного повеселиться с такой кралей было б неплохо.

— Ну, до скорого, старина, — бросил Джимми, соскальзывая с табурета.

Я кивнул.

Разделавшись с третьим стаканом, я решил, что надо отнести Пэм денег. А отсюда пора сваливать. Я дошел до банка, снял оставшиеся сорок долларов и добавил двадцатку. Что-то — лучше, чем ничего. Дорога к новостройке, где жила Пэм с ребятишками, шла через парк. Терпеть не могу эти новые микрорайоны, и мысль, что мои дети растут в таком месте, приводила меня в бешенство. Трясись черт знает куда, и никому до тебя дела нет. Только пацаны сидят и всем видом показывают, что клали они на всех. Я так же по-идиотски вел себя, и вот куда меня это привело.

Я толкнул стальную коробку двери и насчитал три пулевых отверстия в пуленепробиваемом стекле. В подъезде воняло мочой. Стараясь не дышать, я вошел в лифт. В углу валялись скомканные пеленки, от них несло, рядом каталась пустая бутылка „Фандерберда", а в луже мочи стоял старый телевизор. Неужели я действительно жил здесь шесть лет тому назад? Тогда, правда, было далеко не так плохо. Похоже, все здесь становится хуже год от года, и никому до этого дела нет. Пэм могла бы найти что-нибудь получше; уж слишком она прижимиста. Сто девяносто восемь долларов за такое? Моя комната, по крайней мере, чистая. Как я знаю от Дерека, она работает по ночам в какой-то брокерской конторе; кажется, с компьютером. И что она делает со всеми этими деньгами? Ума не приложу. И что еще впереди? Если с одним из ребят случится беда, она первая удивится.

Она открыла, точнее, заполнила собой дверь.

— Как жизнь? — спросил я. — Вот, решил заскочить и принести денег.

Она схватила баксы и подвинулась. Я уселся за кухонный стол.

Все та же ободранная клеенка, в раковине грязная посуда, а пол такой, будто его не метут неделями. Она не меняется, подумал я, глядя, как она пересчитывает деньги.

— Это все, что ты заработал?

— Видишь ли, Пэм, меня на несколько дней оставили без работы, ну, и в общем это все, что я заработал. Так оно и есть.

— Всегда одно и то же. Надо найти работу получше, вот что.

— А что, ты думаешь, я пытаюсь сделать?

— Значит, не очень пытаешься.

Меня так и подмывало врезать ей.

— А что тот мужик, за которого ты, я слышал, собираешься замуж?

— Можешь не беспокоиться. Уж если я соберусь за кого-нибудь, ты первым об этом узнаешь.

— Кому хочу, тому и даю, а?

— Не твое дело, Фрэнклин. Он для детишек делает больше, чем ты, это уж как пить дать.

— Кстати, а где детишки?

— В лагере.

— Ты как всегда стараешься сплавить их куда-нибудь.

— Если хочешь знать, в лагере им нравится, и это лучше, чем шляться все лето по улицам. Микрорайон не стал чище, разве не видишь?

Если я что и видел, так это то, что ее разнесло кило на сто двадцать. Ума не приложу, что это у нее за мужик и что он в ней находит. Я уж и сам не могу вспомнить, что я в ней тогда нашел. А сейчас на нее глаза не смотрят. Просто стыд, как некоторые бабы позволяют себе распускаться. Казалось бы, хотят прилично смотреться не для одних только мужиков, но и для себя самих. Черт побери, я хожу в спортзал и от этого хорошо себя чувствую. А то, что бабы балдеют от моего тела, это не моя вина.

Пэм пристроилась, как обычно, перед телевизором; ела картофельные чипсы, пила содовую и вязала. А я все сидел за кухонным столом, глядя на перечницу и солонку, которые купил десять лет назад. Наконец я поднялся и пошел к двери.

— Передай привет ребятишкам и скажи Дереку, что в конце недели мы сходим покидать мяч. На следующей неделе постараюсь принести еще денег.

— Ах, скажите пожалуйста! — Она отправила в рот новую порцию чипсов.

Когда я выходил, она даже не шелохнулась. Я с шумом захлопнул за собой дверь.

В четыре я смотрел по телевизору „Любовные связи". Интересно, правильно ли я поступаю? Если нет, по крайней мере, мои мотивы ясны как день: я полез не в свое дело и теперь это понял.