Дела житейские (сборник)

– Я… в общем… насчёт… это самое… угля… вот к вам, – как всегда, немного смущаясь вначале, покашливая в кулак, проговорил Лукич, в то же время без приглашения, основательно усаживаясь на стул напротив инспекторши.

– Какого угля? Опять вы нам пришли голову морочить!? – повысила голос инспекторша, памятуя сколько нервов ей испортил этот скандальный посетитель в свои предыдущие визиты.

– Ты, дочка, на меня не шуми, – у Лукича сразу улетучилась вся начальная скованность, он привычно ощетинился как еж перед опасностью. – Уголь нам тут завезли, объявили, что бесплатный. Мы, все пенсионеры, значит, обрадовались, вот новая власть не как коммуняки, о стариках заботится. А теперь, значит, что!? Теперь говорят за него платить надо. Это что же такое, насмехательство над старыми людьми… то бесплатно, то платно? Вот я и пришёл к вам, к начальству, стало быть, чтобы вы мне всё это разобъяснили. Для того вас тут и посадили и учили, и деньги платят, а не за то чтобы на старых людей кричать.

Все присутствующие в кабинете напряжённо воззрились на Лукича, мордатый перестал крутить брелок с ключами на пальце, начальник за своим столом, перебирать какие-то бумажки в папке.

– Ну хорошо, хорошо… поняла я, сейчас всё вам объясню, если, конечно, это вас устроит, – поспешила разрядить обстановку инспекторша, явно ждавшая от Лукича куда более сложного вопроса, связанного с пенсионными, или коммунальными проблемами. – Нашей вины в этой ошибке нет, поверьте. Уголь этот спустили для обеспечения не всех льготников, а только некоторых категорий. Но эти категории сначала не уточнили, ну мы и подумали, что для всех. Уточнение уже потом пришло, что бесплатный уголь только для Героев, чернобыльцев и участников войны, инвалидов первой группы. Понимаете? Насколько я помню, вы не участник войны и к другим перечисленным категориям не относитесь. Или я не права?

В кабинете воцарилась пауза, все ждали, что ответит посетитель.

– Права, дочка, права… к этим я не отношусь, но у меня полно всяких других льгот, и они все вместе разве не могут потянуть как одна из тех, что ты тут помянула, – негромко, но с металлом в голосе изложил свою точку зрения Лукич.

– Это так вы считаете, а мы нет. Если уголь вам завезли, то придётся за него рассчитаться, так же как за обычный, по пятидесяти процентов от общей стоимости.

– Э нет, так не пойдёт. Я вообще в этот год уголь покупать не хотел, его мне привезли без моей заявки, у меня и без него с прошлых годов много осталось. Я только потому и согласился его принять, что бесплатный… нет, я платить не буду, не должон.

Инспекторша поджала губы, сощурила глаза и стала наливаться краснотой, что помидор на грядке. Лукич, однако, не собирался вот так в лоб идти на конфронтацию. Он приехал не просто поругаться, а отстоять, доказать свою правоту, потому он, видя, что инспекторша готова "сорваться", в свою очередь поспешил перевести разговор в более спокойное "теоретически-разговорное" русло:

– А если нет у нас в посёлке участников войны… перемёрли уж все, и чернобыльцев нет. Зато я вот труженик тыла, все справки имею, в войну мальчишкой в мастерских вкалывал, паровозы чинил. Это что не в счёт? Я вот и грамоты принёс, – Лукич полез в свой школьный портфель.

– Да не надо мне ничего показывать, – всплеснула пухлыми руками инспекторша и, явно ища поддержки, оглянулась на начальника.

Но помощь подоспела не от начальника, а от мордатого. Он пружинисто встал, обнаружив немалый рост, и устрашающе развернув саженные плечи, выпятив выпуклую грудь, пробасил:

– Дедуля, ты что глухой? Тебе же русским языком объяснили, не положено… Всё, если у тебя больше вопросов нет, свободен.