Дела житейские

— Все в порядке, мы тут кое-что уронили, — крикнул Фрэнклин. — Да не трону я тебя, — повернулся он ко мне. — Клянусь Богом.

— Может, ты уйдешь?

— Мне некуда идти, — ответил он.

— Это твое дело. Ты сказал, что не вернешься, значит, уходи. Не мое дело куда.

К моему изумлению, он поднялся и пошел к двери. И тут же я, как последняя идиотка, взмолилась про себя, чтобы он не уходил. У меня не было сил бежать за ним. О таком тоже говорили женщины в этом шоу. Признаюсь, он совсем сбил меня с толку. Вскочив с постели, я отодвинула занавеску: Фрэнклин как ни в чем не бывало сидел около бассейна.

Дальше произошло то, во что я не могла поверить. Он начал раздеваться и снял все, пока не остался в плавках. Затем прыгнул в бассейн и долго стоял в воде на глубине примерно метр восемьдесят, по самую шею. Он постоял несколько минут, время от времени окуная голову в воду, и вдруг нырнул и поплыл. Это был какой-то ненормальный заплыв. Достигнув противоположной стенки бассейна, он вытягивал руки и отталкивался изо всех сил, поворачивался и летел под водой, как торпеда. Боже, он умеет плавать! Какого же черта он обманывал меня? Сделав десять-двенадцать таких кругов, он вылез на лужайку, накинул рубашку и уселся в шезлонг.

Я видела, как он сунул руку в карман рубашки и достал сигарету. Прикуривая одну от другой, он выкурил штук шесть или семь. Ему явно было холодно.

Наконец, я не выдержала и, открыв дверь, крикнула:

— Фрэнклин, возвращайся, пока не подхватил воспаление легких.

Он не спеша поднялся; когда он вошел, я сунула ему полотенце.

— Прости, милая, видит Бог, я виноват.

— Вот что, Фрэнклин. Не пойму, что происходит, а сейчас я настолько устала, что и понимать не хочу, но дай мне слово, если можешь.

— Насчет чего?

— Что ты будешь поменьше пить.

— Похоже, и в самом деле пора завязывать, раз дело дошло до такого маразма.

— А об этом я и говорить не хочу. Если ты еще хоть раз поднимешь на меня руку, может, я и не убью тебя сразу, но уж в тюрьму упрячу, поверь. Клянусь тебе, что сделаю это.

— Прости, бэби, ведь я никогда пальцем тебя не трогал, пока вот так крыша не поехала, правда?

— Правда.

— Дай посмотрю твою щеку на свету.

Я подошла, и он осторожно взял мое лицо в свои огромные лапищи:

— Бог ты мой! Прости!

Я подошла к зеркалу: правая щека была багровой. Фрэнклин обхватил меня рукой.

— Думаешь, мы еще можем спасти конец уикэнда? — спросила я.

— Разобьюсь в лепешку, чтобы завтра все было иначе!

Фрэнклин вскочил ни свет ни заря — кажется, еще шести не было — и разбудил меня.

— Давай, давай! Сейчас же едем смотреть на лошадей и там же, на бегах, позавтракаем. Еще я вычитал в газете, что сегодня лодочные гонки на Лейк Джордж. Мы успеем туда, а потом сразу на концерт. Я забронировал номер в гостинице, а не в мотеле, это в городе, он освобождается попозже, но мы можем там переночевать. Готов на все для тебя, малышка.

— Небось, накладно?

— Это уж моя забота.

— А эта комната? Мы ведь уже оплатили ее!

— Ну и что. Разве дело в деньгах?

Я пристально посмотрела на него. Младенец зашевелился. Сердце мое затрепетало, и я вдруг вздохнула полной грудью.

— Я только под душ, и буду готова.

Фрэнклин сдержал слово, превратив этот день в волшебный сон. Когда мы сидели на палубе „Тикондерога", я не могла отвести от Фрэнклина глаз, думая, неужели это тот же человек, который ночью ударил меня? Нет, не тот же. Это был высокий черный красавец, покоривший меня с первого взгляда. Мы сидели молча и любовались волнами и купами деревьев. С проходящих лодок нам приветственно махали руками.

Фрэнклин не пил ничего крепкого, только немного пива.

В этот вечер мы заняли на концерте свои места. Младенец мой взыграл от радости, а Фрэнклин держал меня за руку. Когда Чак Хан под конец запела „Зайди", моя голова уже покоилась на плече Фрэнклина. Мы пешком дошли до отеля, он оказался прекраснейшим, но я промолчала, увидев, что Фрэнклин выложил девяносто долларов за ночь. Для нас это были немыслимые деньги! Я даже хотела заняться с ним любовью, но Фрэнклин сказал, чтобы я выспалась и как следует отдохнула. Когда мы вернулись на автобусе домой на следующий день, этот уик-энд вспоминался мне, как что-то нереальное. Я запомнила только, как голова Фрэнклина лежала на моем плече, а его ладони гладили мой живот.

22

Прораб вызвал меня в каптерку.

Я обрадовался, потому что здесь, на площадке, был дикий холод, хотя только-только наступил конец октября. Похоже, не сегодня-завтра выпадет снег. Я почему-то очень надеялся, что он скажет мне, когда приступать к новой работе, которая наклевывалась через несколько недель, притом в помещении.

— Фрэнки, хочешь кофе?

— С удовольствием, — откликнулся я, чувствуя, что тон его не предвещает ничего хорошего и никакая работа мне не светит. Уж в таких делах я поднаторел.

— Нет, пожалуй, не хочу кофе.

— Ты же знаешь, Фрэнки, что не я здесь решаю…

— Мэл, выкладывай все как есть, ладно? Будет для меня работа или нет?

— Боюсь, что нет, Фрэнки.

— А в чем дело? Слишком много черных на стройке?

— Да что ты, просто подрядчик сокращает число рабочих мест. Он набрал чересчур много людей.