Делай что должен (СИ)

Майор со стуком захлопнул челюсть. До него запоздало дошло, в какую задницу он угодил, начав диктовать условия коммандос в их же командном пункте. Дело даже не в репликантах, а том, что штабная крыса смеет указывать воякам, что и как делать, ударяя вдобавок по самому святому — традициям. Будь репликанты хоть трижды сукины дети — это их, коммандос, сукины дети. И за своих встанут горой. Внутри бригады люди и репликанты могут ненавидеть друг друга, но, как говорится — свои собаки грызутся, чужая не встревай. А в штабе сектора, видимо, это забыли. Как забыл об этом и сам майор.

— Виноват, господин полковник, — Фарнье вытянулся во фрунт. — Но приказ…

— Я доложу командиру бригады о случившемся, — отмахнулся дежурный.

— Я тоже доложу своему… — Фарнье сделал особый акцент на слове «своему», —…начальству.

— Ну разумеется, — улыбнулся подполковник. — Скажите, майор, а покойный — к сожалению, — лейтенант Алер Дюран вам не родственник?

— Нет, — несколько растерялся Фарнье. — Даже не слышал про него. А что?

— Да так, похожи в с ним немного, я и спросил, — подполковник развёл руками. — Не смею вас больше задерживать. А, и ещё: не снимайте на улице головной убор. Солнышко у нас тут злое, запросто можете удар от него схлопотать.

Фарнье озадаченно уставился на дежурного. В словах подполковника явно просматривалось второе дно, смысла которого майор понять не смог.

— Солнышко? — переспросил он.

— Солнышко, — повторил подполковник.

Когда за разъяренным штабным закрылась дверь, командный пункт взорвался хохотом.

Планета Идиллия. 500 км. от Эсперо, ПВД 15-й бригады ССО

Выпрыгнув из вертолёта, Стилет задрал голову, чтобы успеть увидеть небо до того, как сомкнутся створки подземного ангара. После Эгиды замкнутое пространство сержант ненавидел, стараясь как можно больше времени проводить на свежем воздухе.

— Сержант, мы за пленными, — к Стилету подошёл дворняга из военной полиции.

Сержант дождался, пока створки окончательно сомкнуться, вздохнул и жестом приказал Запалу передать троих перепуганных эдемцев копам.

— Как свиньи, — вздохнул Сверчок, оглядывая свою заляпанную грязью броню.

— Тебе на свиданье не идти, — пошутил Брауни. — Нали в городе осталась.

— Ну да, у нас только ты в счастливчиках, — Запал, сплавив улов дворнягам, хлопнул брата по плечу. — Рембат-то тут.

Стилет слушал их в пол-уха, заранее составляя в уме рапорт о прошедшем рейде. Больше всего сержант решил уделить тиаматским тварям — как оказалось, зверьё яйцеголовые умники из разведки недооценили более чем. «Примитивные атавизмы отсталой культуры» оказались эффективным средством разведки и преследования, как бы не лучше роботов. Репликант невольно вспомнил выскочившую из кустов зверюгу размером с автомобиль. Вертолёт уже взлетал, когда эта скотина выломилась на поляну и в один прыжок оказалась рядом. Вторым прыжком зверюга попыталась достать набирающую высоту машину и почти преуспела, звучно пробороздив когтями днище фюзеляжа. Замешкайся пилот со взлётом хоть на мгновенье — и ещё неизвестно, чем бы всё закончилось.

«Садж, отвлеку», — пришло на имплант сообщение командира вертолётчиков.

Стилет со стыдом подумал, что даже ещё не поблагодарил «деймосов» за спасение. Но пока он искал подходящие для этого слова, пилот продолжил:

«Мне было приказано не забирать вас. Приказывал майор Фарнье из штаба сектора. Почему — не знаю».

Мысли в голове сержанта смешались в клубок. Из всего этого сумбура пока что было ясно одно: лётчик ради спасения группы совершил самый страшный для репликанта проступок: не выполнил приказ. Даже зная, что его могут за это утилизировать, всё равно поставил жизни братьев выше собственной. И этот долг вернуть невозможно.

Планета Идиллия. Город Зелар

Выживать легче вместе. Особенно на Тиамат. Эту нехитрую истину накрепко усвоили не только колонисты, но и многие представители «коренного населения» планеты. Вместе легче добывать пищу, защищаться от врагов, выращивать потомство. На стайный образ жизни на Тиамат перешли не только многие травоядные, но и хищники.

Одними из таких «любителей коллектива» были степные саблезубы. Их поведение чем-то напоминало земных львов, с той лишь разницей, что образовывали не прайд, а постоянную семейную пару. Привязанность особей в паре была такова, что на Тиамат саблезубы стали символом вечной любви и супружеской верности.

С земными львами саблезубов роднило ещё и отношение к потомству. Котятам — как правило, одному-двум, — позволялось и спускалось с лап всё, вплоть до попыток отобрать лакомый кусочек у родителя из пасти. С родителями юные саблезубы оставались два года, после чего уходили искать собственное семейное счастье.