Все этажи банка выходили в центральный холл, который, как и на Почтамте, шел от первого этажа до крыши. Кое-где, в зависимости от планировки, стражник с верхнего этажа мог видеть нижний этаж. Иногда стражники шли по незастеленному мрамору. Иногда на верхних этажах они пересекали изящные мозаичные кладки, которые звенели, как колокольчик.
Мокрист стоял и прислушивался, пытаясь уловить ритм обходов. Патрулей было больше, чем он думал. Ну же, ребята, вы работаете в охране: как насчет традиционной партии в покер на целую ночь? Ведите себя по-человечески!
Это было прекраснейшей задачкой. Лучше, чем лазить по крышам, даже лучше чиханий без правил! А самое лучшее заключалось в том, что даже если его поймают, то он что, он ничего, просто проверял охрану! Молодцы, ребята, нашли меня…
Но нельзя было, чтобы его поймали.
Охранник поднялся наверх неторопливым и твердым шагом. Он прислонился к балюстраде и, к неудовольствию Мокриста, зажег сигаретный окурок. Выглядывая между листьев, Мокрист увидел, как охранник облокотился поудобнее на мрамор и посмотрел на нижние этажи. Он был уверен, что охране нельзя этого делать. Еще и курить вдобавок!
После нескольких задумчивых затяжек сторож бросил окурок, затоптал его и пошел дальше наверх.
Две мысли в голове Мокриста боролись за первенство. Та, что кричала чуть громче, была такой: «У него арбалет! Они сначала стреляют, а потом не задают никаких вопросов!» Второй голос, дрожащий от негодования, говорил: «Он бросил свой чертов окурок прямо на мраморный пол! Эти высокие латунные штуки с чашками белого песка тут
Когда охранник скрылся наверху, Мокрист сбежал до конца пролета, проехал по мраморному полу на ботинках с прикрепленными к ним тряпками, нашел дверь, ведущую в подвал, торопливо открыл ее и в самый последний момент не забыл закрыть ее за собой бесшумно.
Он зажмурился и подождал, не раздадутся ли крики и звуки погони.
Потом открыл глаза.
В дальнем конце подвала стояло прежнее ослепительное свечение, но вода не шумела. Случайные капли только подчеркивали глубину абсолютной тишины.
Мокрист осторожно обошел Хлюпера, который слегка позвякивал, и погрузился в неизведанные тени под великолепными совокуплениями.
«Если мы построим храм, придешь ли ты?» — подумал он. Но бог, на которого уповаешь, никогда не приходит. Это было печально и в каком-то божественном смысле глупо. А что, не так? Мокрист слышал, что миллионы мелких богов парят по миру, живут под камнями, разносятся ветром, как перекати-поле, цепляются за макушки деревьев… Они ждут важного момента, счастливого случая, который может привести к постройке храма, к появлению священнослужителей, к почитателям, которые будут твоими, собственными. Но они не заглядывают сюда, и несложно догадаться почему.
Богам нужна вера, а не логическое мышление. Начинать со строительства храма — это все равно что дать пару прекрасных башмаков безногому. Строительство храма говорило не о твоей вере в Бога, а о твоей вере в архитектуру.
Некое подобие мастерской было возведено в глубине крипты, вокруг большого старинного камина. Там с ярким синевато-белым пламенем работал Игорь, аккуратно выгибая стеклянную трубку. За его спиной в огромных сосудах шипела и пузырилась зеленая жидкость. У Игорей от природы был талант к работе с молниями.
Игоря всегда можно было узнать. Игори изо всех сил
Игорь поднял на него взгляд.
— Гутен морген, гофподин. Ты кто такой ефть?..
— Мокрист фон Губвиг. А ты — Игорь.
— Ф первой попытки, гофподин. Флышайт о тебе много хорошего.
— Здесь?
— Я вфегда держайт ухо на земле, гофподин.
Мокрист подавил желание посмотреть вниз. Игори и метафоры плохо сочетались.
— В общем, Игорь… дело такое… Я хочу привести сюда кое-кого, не вмешивая в это охрану, и хотел бы узнать, нет ли тут дополнительной двери.
Чего он не сказал, но что пронеслось между ними в воздухе: ты же Игорь! А когда толпа затачивает колья и норовит выломать двери,
— Ефть калитка, которой мы пользовайтфя, гофподин. Фнаружи ее не открывайт, зато ее никогда не фторожайт.
Мокрист с вожделением посмотрел на дождевик на вешалке.
— Хорошо. Хорошо. Тогда я прямо сейчас ею и воспользуюсь.
— Ты здефь хозяин, гофподин.
— Но скоро я вернусь и приведу с собой человека. Этот джентльмен не горит желанием встречаться с городскими властями.
— О, понимаю, гофподин. Давай им вилы, и они решайт, что вфе здефь им принадлежайт, гофподин.
— Но он никого не убивал, ничего такого.
— Я — Игорь, гофподин. Мы не задавайт вопрофов.
— Правда? Почему?
— Не знаю, гофподин. Не фпрашивал.