Делай деньги!

Вода плескалась вокруг ботинок Мокриста, который стоял перед невзрачным банковским черным ходом и пытался вспомнить стук цирюльников-костоправов.

Ах да. Это был старый мотивчик, звучавший так: «па-дам пам-пам рам-пам ПАМ!»

Проще говоря: «Постричь, обрить, брюхо вскрыть!»

Дверь открылась немедленно.

— Мой глубочайший извинений за отфутфтвий фкрипа, гофподин, но эти петли ни в какую…

— Просто помоги мне вот с этим, — перебил Мокрист, который проседал под весом двух тяжелых коробок. — Знакомься, это господин Дженкинс. Можешь организовать ему постель здесь, внизу? И ты совершенно случайно не мог бы поменять ему внешность?

— Больше, чем ты можешь фебе предфтавляйт, гофподин, — воодушевился Игорь.

— Я скорее имел в виду, собственно, постричь и обрить. Ты можешь это сделать?

Игорь посмотрел на Мокриста страдальчески.

— Техничефки, йа, кофтоправы могут проводийт и парикмахерфкие операции, вифочки там тронуть…

— Нет, нет, пожалуйста, оставь его височки в покое.

— Я имейт в виду, да, гофподин, я могу его подфтригайт, — со вздохом сказал Игорь.

— В висках у меня так часто стучит, — вставил Сычик.

— Хочешь, можем их заменяйт? — спросил Игорь, не утрачивая надежды найти что-то светлое в сложившейся ситуации.

— Какой изумительный свет! — воскликнул Сычик, пропуская это предложение мимо ушей. — Здесь светло как днем!

— Какое счастье, — сказал Мокрист. — А теперь ложись спать, Сычик. Не забывай, что я тебе сказал. Утром ты сделаешь эскиз первой настоящей однодолларовой банкноты, ты меня понимаешь?

Сычик кивнул, но мыслями он был уже где-то в другом месте.

— Мы же договорились да? — спросил Мокрист. — Ты нарисуешь банкноту такого качества, что никто другой не сможет ее воспроизвести? Я показывал тебе свои пробы. Я знаю, ты можешь намного лучше.

Он взволнованно смотрел на этого человечка. Мокрист увереннее сомневался, что Сычик не был сумасшедшим, но в то же время мир во многих своих проявлениях явно происходил для него где-то не здесь.

Сычик, разбиравший вещи в коробках, замер.

— Э… я не знаю, как это, — сказал он.

— В каком смысле? — не понял Мокрист.

— Я не умею придумывать. — Сычик уставился на кисточку, как будто ожидал, что она сейчас засвистит.

— Но ты же фальсификатор! Твои марки выглядят лучше наших!

— Ну, да. Но у меня нет твоего… я не знаю, с чего начать… то есть мне нужно от чего-то отталкиваться… то есть, когда оно есть, я могу…

«Времени сейчас, наверное, четыре часа, — подумал Мокрист. — Четыре часа! Ненавижу, когда четыре часа бывает дважды в день…»

Он выхватил лист бумаги из коробки Сычика и взял карандаш.

— Вот, — сказал он. — Начни с…

С чего?

— …с богатства, — ответил Мокрист себе вслух. — С богатства и стабильности — это лицо нашего банка. Побольше узорных завитков, их сложно подделать… Панорама, вид города… Точно! Анк-Морпорк, все на благо города! Голову Витинари, потому что этого все ждут, и жирную единицу, чтобы до всех дошло. Да, и герб, как же без герба. А внизу, — карандаш быстро чертил на бумаге, — пустое место для подписи председателя, то есть, извиняюсь, для лапы председателя. А на обороте… Короче, нам нужны мелкие детали, Сычик. Какой-нибудь бог придаст нам солидности. Из тех, что повеселее. Как, бишь, зовут того парня с трехзубой вилкой? В общем, кого-то вроде него. Тонкие линии, Сычик, вот что нам нужно. У-у-у, и корабль. Люблю корабли. Еще раз напомним, что это стоит доллар. Хм… да, и мистика лишней не бывает. Люди во все на свете поверят, если это покажется древним и загадочным. «Сравнится ли в зенице вдовьей блеск одной монеты со светом ослепительного солнца?»

— Что это значит?

— Без понятия, — ответил Мокрист. — Я это только что придумал.

Зарисовав все, он протянул бумагу Сычику.

— Что-то в этом духе, — сказал он. — Вперед. Хватит тебе этого для начала?

— Я попробую, — пообещал Сычик.

— Хорошо. Увидимся зав… позже. Игорь за тобой присмотрит.

Сычик уже смотрел в пространство. Мокрист отвел Игоря в сторону.

— Только постричь и побрить, ладно?

— Дело твое, гофподин. Правильно ли я полагайт, что гофподин не желайт перефекайтфя фо Фтражей?

— Совершенно верно.

— Найн проблем, гофподин. Офмелюфь предлагайт фменяйт ему имя.

— Хорошая мысль. Что у тебя на уме?

— Мне нравийтфя Клямф, гофподин, хорошая фамилия. А по чафти имени, Экзорбит — первое, что приходийт в голова.

— Правда? И откуда оно там взялось? Нет, не отвечай… Экзорбит Клямс…

Мокрист поразмыслил, но в такую ночь — к чему спорить? Особенно когда такая ночь уже такая рань.

— Решено. Экзорбит Клямс. Пусть он даже имя «Дженкинс» забудет, — добавил Мокрист с тем, что впоследствии оказалось серьезной недальновидностью.

Мокрист проскользнул наверх в свою спальню, и ему даже ни разу не пришлось прятаться в тени. На рассвете охрана всегда не в лучшей форме. Все закрыто на все замки. Кто сюда вломится?