Делай все наоборот

– Это мелочи, – уверила меня воинственная Мариша. – На чем вы прикатили сюда?

– На мотоцикле Лешего, – машинально ответила я. – А зачем тебе?

– Ну не пешком же идти, – рассвирепела Мариша. – По такой-то грязи и под дождем. И потом, надо торопиться, чтобы успеть первыми.

– Но мы возьмем только часть денег, – смирившись с неизбежным, предупредила я ее. – Такую, которая смогла бы компенсировать наши моральные издержки.

– Конечно, но ты учитывай, что, во-первых, пострадала Ирина вера в людей, а это дорого стоит, а во-вторых, есть еще и я, оценивающая свою жизнь дороже каких-то паршивых тысяч, пусть даже они исчисляются в долларах, и не забудь, я могла этой самой жизни за милую душу лишиться, не подоспей вы вовремя. Если сложить наши с Ирой доли, то останется только твоя. Если хочешь, можешь оставить ее Никитину.

– Я думаю, что Ира откажется от своей, как ты выражаешься, доли в пользу государства, – в моем голосе появилась доля уверенности.

– Иногда я начинаю опасаться, что ты точно не вполне в себе, – заботливо, даже вроде с жалостью сказала Мариша, усаживаясь на – что ни говори – ворованный мотоцикл. – Так едешь?

Я быстренько велела голосу совести заткнуться, забралась на мотоцикл, и мы поспешили к дому старосты, чтобы успеть до первого кормления Вельзевула. Хотя дождь почти закончился, но дорогу развезло, и мы потратили значительно больше времени, чем рассчитывали. К деревне мы подкатили только перед самым рассветом. Но было еще достаточно темно для того темного дела, на которое мы пошли.

– Ты придумала, как нам обезвредить эту скотину? – обратилась ко мне Мариша.

– А разве я должна была придумать? Ты же всю дорогу твердила, что у тебя есть план.

– Ну это я так просто, чтоб тебя успокоить, – откровенно призналась Мариша. – Но я уверена, ты что-нибудь придумаешь. Ты же была самой сообразительной в классе.

– Так это когда, – польщенно буркнула я и тут же изо всех сил стала думать, чтобы оправдать Маришино доверие.

– Может, скормить ему те таблетки, которыми нас пичкали в больнице? – спросила я.

– Ты точно гений! – восхитилась Мариша. – Конечно, он их сожрет и еще добавки попросит. Он же не собака, чтобы с чужих рук не есть. Только надо эти медикаменты во что-нибудь запихать.

Весь двор старосты представлял собой сплошное скопление маленьких сарайчиков и сараюшек. Из одного такого строеньица до нас долетел слабый запах копченой колбасы. Вспомнив, что завтра большой праздник, я отправилась навстречу соблазнительному аромату и вскоре оказалась у коптильни, в которой висело несколько рядов колбас.

– Думаешь, он будет жрать мясо? – усомнилась Мариша.

– Конечно, будет, – горячо заверила ее я. – Ты его видела, по-твоему, такого зверя можно вырастить на одних объедках? Да староста наверняка пичкал его отбивными с анаболиками. Так что ему не привыкать.

В качестве орудия мы взяли кусок проволоки, отломанный от стены.

– Кажется, так должен выглядеть громоотвод, – заметила Мариша.

– Плевать! – шипела я, орудуя проволокой и стараясь через узкое окошко, в которое едва пролезала моя рука, подцепить ближайшее ко мне кольцо колбасы.

Наконец мне это удалось, глотая голодную слюну, я разломила кольцо на две половинки, одну мы немедленно слопали с Маришей, а вторую нашпиговали больничными таблетками и торжественно понесли Вельзевулу. Но мы не успели к его подъему, слишком много времени потратили на то, чтобы достать колбасу, а потом привести ее в надлежащее состояние.

Еще не доходя до загона, где обитал Вельзевул, мы услышали громкое чавканье, извещавшее, что свинка проснулась. Минуту спустя нашим глазам предстала картина, при виде которой мы замерли на месте, не в силах двинуть ни одной частью тела. Прямо у нас на виду, ничуть не смущаясь нашим присутствием, Вельзевул взял последнюю зеленую бумажку из открытого кожаного кейса, и она медленно зашевелилась, втягиваясь в его слюнявую пасть.

– Отдай бакс, скотина! – рванула к нему Мариша, роняя старательно начиненную колбасу.

Я ухватила ее и тем спасла кого-то из них от неизбежной гибели. Мы стояли обнявшись и беспомощно следили за Вельзевулом. Доллары тому пришлись явно по вкусу, пока он жевал, то постанывал от наслаждения и мечтательно глядел вдаль. Обнюхав кормушку и разоренный кейс и убедившись, что полюбившейся еды больше нет, он заинтересовался оброненной Маришей колбасой. Подбежав к ней, мигом проглотил ее целиком.

– Видишь, а ты говорила, что свиньи мяса не едят, – заметила я. – Слопал своего сородича и не поморщился.

Вельзевул был животным обстоятельным и никогда не делал двух дел одновременно. Но, покончив с легким завтраком, он кинул на нас оценивающий взгляд, от которого нам стало сильно не по себе. Сразу полезли мысли о пропавших ребятах, а сопоставив их исчезновение и как хряк лопал колбасу, мы слегка затряслись.

– Ты думаешь о том же, о чем думаю я? – спросила Мариша.

– Да, и мне кажется, что у этого животного такой вид, будто оно прекрасно осведомлено о том, каковы на вкус люди, и пробовало нам подобных не раз.