день во все точки мира (по крайней мере, уточняет он, ту, что кажется интересной журналисту и "в зависимости от цели, которую преследуют он и партия, чьим голосом он является"). Одновременно внушая выступлениям и беседам большую часть их повседневных сюжетов, пресса создает группы, члены которых хотя и разобщены в географическом пространстве, имеют однусущность, о которой Тард говорит, что она принадлежит к "интеллектуальному" типу.
Тард не думал, конечно, о "политическом барометре" (созданном сегодня институтами опросов), сезонные вариации которого питают разговоры, по крайней мере, читателей политико-журналистского круга, когда он замечал, что темы политики, передаваемые прессой, пытались, в частности в городских зонах, вытеснить темы обсуждения дождя и хорошей погоды, -"политическая метеорология заменила метеорологию божественную". Он оказался заворожен этой нарождающейся властью парижских журналистов, которые создают таким образом "общественность", то есть, настоящие "разобщенные толпы".) Эти журналисты, точнее называемые "публицистами", поскольку они создают сюжеты общественного обсуждения и обращаются к "широкой общественности", "обслуживают общественность разговорами дня" и выбирают сюжеты, которые должны быть "одновременно увлекательными для всех": "Достаточно, - замечает он, - одного пера, чтобы привести в движение миллионы языков"* .
Даже если анализ Тарда носит общий характер, он, вместе с тем, ясно указывает, и часто вполне четко и обоснованно, на главные изменения, которые лежат в основе мощи этой новой формы "общественного мнения". С преувеличением, которое свойственно всем, кто считает себя свидетелем трансформации, Тард, не слишком беспокоясь о деталях, описывает воздействие этой общенациональной прессы на политику**. Он считает, что/73/