Делать мнение: новая политическая игра

Если, таким образом, мы временно оставим в стороне проблемы политической метафизики и займемся только вопросом сбора индивидуальных мнений (когда они существуют) по поводу определенного числа сюжетов, волнующих политико-журналистское поле, то, бесспорно, применение исследовательского инструментария в принципе позволяет получить более достоверные данные, чем простые случайные, пристрастные и лишенные методической базы построения/109/ субъектов, уверенных в своем знании того, о чем думает большинство их сограждан или, по крайней мере, старающихся всех в этом убедить. Тем не менее надо признать, что теперь доверие, которое некоторые люди оказывают данным этих опросов, столь же чрезмерно, как и недоверие, имевшее место в 60-е годы при их включении в политическую жизнь. Когда мы прибегаем к методу анкетного опроса, надо учитывать те крайне специфические социальные условия, в которых происходит сбор данных. Этот метод исследования, вербальный по своей сущности, дает информацию скорее не о поведении, практиках или даже - что может показаться парадоксальным - мнениях, а о заявлениях по поводу поведения, практик или мнений, со всеми вытекающими отсюда искажениями. Банально напоминать, что социальные агенты не всегда говорят о том, что они делают, и не всегда делают все, о чем говорят как о своих действиях, - особенно чужому человеку, пришедшему их опрашивать. Далее, проведение анкетного опроса само по себе представляет специфическую социальную ситуацию, в отличие от других методов исследования, например, от наблюдений этнографического типа, позволяющих описать действия и мнения социальных агентов почти без их ведома, - и, значит, в ситуациях, которые мы можем назвать социально "естественными".

Недостаточно констатировать - как делают руководители институтов изучения общественного мнения - что исследования мнений наконец стали "делом привычки" и теперь "признаны всеми" (впрочем, стоило бы существенно уточнить это утверждение), чтобы вывести отсюда, что ответы стали сегодня более "искренними", более "истинными" или "достоверными"*. Надо, напротив, спросить себя о последствиях этой рутинизации и институционализации исследования мнений: при анализе полученных ответов нельзя не учитывать тот факт, что люди все меньше удивляются, что у них могут спрашивать их мнения о самых разных, самых сокровенных, даже самых экстравагантных сюжетах.

Под заголовком "Встреча с участником телекоммуникационного панельного опроса - постоянным респондентом института Софрес", "Л'Эко де ля От-Луар" ("L'Echo/110/

* Недавно Ги Мишела вспоминал, что в 1939 году ФИОМ, который тогда был еще только создан, еще не осмеливался напрямую задавать вопросы о голосовании. Использовались косвенные способы, например, вопросы: "Если бы в данный момент происходили законодательные выборы, проголосовали бы Вы также, как Вы проголосовали в 1936 году?", а далее тех, кто ответил "нет", спрашивали, был бы их выбор "правее или левее"? См. "Les enquetes d'opinion et la recherche en sciences sociales", op.cit. p.97.