Делегат грядущего

Дехкане молчаливо, без вопросов принимали слова Хурама, но Хурам читал в их печальных глазах одобрение и признательность. Он сказал, что те из дехкан, чьи дома совершенно разрушены, чья земля превратилась в каменный хаос, чьим рукам даже негде построить себе новые жилища, те, если захотят, будут переселены из Хунука в другой район, теплый и плодородный, богатый землей и водой, которому не угрожают ни сили, ни осенние холода, и не требующий таких неимоверных трудов для очистки и возделывания полей, как Хунук.

— Где это веселое место, о котором ты говоришь? — перебил Хурама худощавый дехканин, потерявший при силе жену и ребенка.

— Ты спрашиваешь, Абдул-Фаис, где этот район? Этот район далеко отсюда. Он называется Вахш. Ты о Вахшстрое что-нибудь слышал?

— Знаю, — сдержанно произнес дехканин. — Из Румдары много дехкан туда поехало.

— Ну вот… Что тебе теперь делать здесь? Память твоя всегда будет болеть, если ты останешься здесь, если каждый день будешь смотреть на камни, под которыми остался твой дом.

Несколько дехкан, сидевших на одном камне с Хурамом, тяжело вздохнули, и Хурам не произнес имени жены и ребенка Абдул-Фаиса. Он продолжал, словно не слыхав вздоха:

— Поедешь… Мы дадим тебе все, чтоб там ты мог вновь создать себе новую хорошую жизнь. Записать тебя в переселенцы?

Абдул-Фаис задумался. Хурам ждал. Дехкане потихоньку перешептывались между собой. Абдул-Фаис, поковыряв длинной палкой камень, взглянул на Хурама и решительно отбросил палку. Она упала в реку и поплыла, кружась.

— Не поеду, рафик Хурам. Чужая жизнь — на что она мне? Тут мои люди, как в Шугнане живем, все вместе. Какая там одному работа?

— Ты не будешь один, — спокойно возразил Хурам. — Там и из Шугнана есть люди… И отсюда кто-нибудь тоже захочет ехать…

С дальнего камня отозвался молодой высокорослый дехканин:

— Рафик Хурам, пиши меня. Я поеду на Вахш… Здесь тоже какая работа? Каждый год — силь, каждый год — холод, каждый амбан земли от камней надо очистить. Что́ сделаешь — половина того погибает. Мой дом тоже раздавлен. Новый строить — все равно где, лучше на хорошей земле. Здесь колхоз, там колхоз тоже будет. С Памира я ушел, здесь живу — и забыл Памир. Отсюда уйду — забуду Хунук. Много нового видеть, много будет ума. Пиши: Гани Норбутабек…

— Вот и правильно, Гани, — удовлетворенно сказал Хурам, записывая. — Кто еще?

— Я, — поднялся с камня, набирая на руку длинный рукав халата, пожилой, пепельнобородый дехканин. — Запиши тоже, вторым номером, Юсуф-Керман-Шо…

Больше не вызывался никто.

— Пусть подумают, — сказал Хурам. — Надумают — пусть список составят. Мне дадите его или товарищу Шукалову… Вот что, рафикон! Теперь я скажу о другом. Сейчас радости не сделаешь в ваших сердцах. Ваши посевы погибли. Мы с вами решили сегодня — с помощью соседних колхозов попробуем очистить вашу землю и вторично засеять поля. Весна еще не ушла. Время еще есть. Вам придется потратить труда еще больше, чем вы уже потратили до этого силя. Но пусть силь не отнимет от вас то, что вы вашим трудом заслужили. Ваш колхоз первый в районе завершил посевную. Ваша победа огромна…

Хурам невольно оглянулся, услышав за собой протяжный глубокий вздох; сидевший за ним старый дехканин тер грязной ладонью глаза.

— …Огромна, — продолжал Хурам. — Именем вашего колхоза мы будем вдохновлять на работу все другие колхозы. Именами ваших лучших ударников мы назовем первые обозы хлопка, которые район сдаст государству. Мы напишем об этом во всех газетах. Каждый из этих ударников получит лучшие премии на слете знатных людей. А сейчас я объявляю вам от имени политотдела: за успешное проведение сева ваш колхоз «Хунук» получает переходящее знамя… Трудно вам будет удержать его во время уборочной, силь очень помешал вам, но если, преодолев ваше горе, вы сумеете крепко взяться за труд, мы поможем вам всем районом, и ваш хлопок не будет хуже, чем хлопок других. Времени много, мы будем просить правительство об уменьшении вам норм сдачи… Так вот, товарищи, переходящее знамя за вами, сегодня вам его привезут… Что такое?.. Кто это кричит?..

Со стороны кишлака явственно донеслись женские крики. Дехкане насторожились.

— Шукалов, сходи-ка узнай, в чем там дело!..

Едва Шукалов поднялся с места, между камней замелькали красные платья женщин, уже издали махавших руками и визгливо звавших мужчин. Дехкане встрепенулись, как встревоженное стадо чутких кииков.

— Что случилось? — настойчиво и резко крикнул Хурам первой женщине, ворвавшейся в круг дехкан.

— Скорее идите!… — женщина задыхалась от бега. — Бьют… камнями швыряются… Нигмату в голову камень…

Дехкане, ничего больше не слушая, мгновенно поспрыгивали с камней и, толкая один другого, кинулись навстречу бегущим. Вместе с ними шумной толпой понеслись к кишлаку.

Ничего не понимая, Хурам подскочил к повернувшей было вспять женщине, схватил ее за рукав:

— Да объясни же толком, что там происходит?

Женщина рванулась, увлекая его за собою:

— А, рафик Хурам, скорее идем… Утром пришли оббиорцы помогать нашим… Работали дружно… Сейчас наши дорогу делали, чтоб караван мог прийти…