Деление клетки

Неподвижно светится щель конечной станции. Вокруг выхода, против часовой стрелки, ходят трое и громко думают, что бы выпить. У блестящих машин — красной и белой — стоят извозчики, засунув руки в карманы курток. Пассажиры предпочитают трамваи. Трое ходят вокруг выхода по часовой стрелке, громко думают, где бы купить. У бордюра извозчик находит алюминиевую банку, сминает её ногами и пасует второму. Банка приземляется в стороне. Второй извозчик неспешно подходит, отдаёт пас назад. Первый подпрыгивает, подгибая сжимающие банку ноги и отворачивая от неё удалое лицо. Она взлетает высоко позади, стучит в светящийся мокрый асфальт. Второй пробует свой трюк, но банка только скребётся. Первый отрывает её от асфальта носком туфли, вынимает из кармана левую руку, откидывает в сторону большой и указательный пальцы, приветствует третью подъехавшую машину.

Игра продолжается, и только ноги извозчиков смотрят на банку, всё остальное тело гордится ногами, а гордые головы прячутся в гордых плечах. Выбираются из-под земли пассажиры, предпочитают трамвай. Ловкий извозчик садится в свой белый автомобиль и греется, не закрывая двери. Банка лежит на жёлто-коричневом асфальте. Его неровности, рябые от жевательных резинок, лоснятся от фонарей. Извозчик сидит и смотрит вниз, но ничего не видит. Поднимаются на землю пассажиры. «До Наримановской не довезёте?» — спрашивает светловолосая свежеволосая девушка с цветами и подругой. Извозчик не соглашается, пространство пустеет. У аптеки кружит высокий щенок с доверчивыми бровями и слабыми длинными ушами. Он реагирует на тени, на звуки, на запахи, но вокруг ничего съедобного и удобного ничего. Щенок сворачивается у стены, чтобы согреть себя самому. Мышцы сокращаются, тело вздрагивает и дышит. Щенок приподнимает голову. Мир состоит из обещаний, он обещает пищу, удовольствия, сопричастность. Из метро больше никто не выходит. Извозчик закрывает дверь. Щенок укладывает голову поудобнее, закрывает глаза. Шерстяное тело вздрагивает, дышит и существует. Может быть, ему повезёт, его семя созреет и перебросит щенка через время, продолжит его. Больше ему и не надо.

август

Шофёр, спелый кудреватый мужнина, оплатил квитанцию по указанию начальства и перешёл к окошку оформления кредитов, сел.

— Скажите, а сколько можно кредит получить? Сто тысяч можно? — послушал. — Тридцать пять это мало. А что нужно? Мне тысяч сто-сто пятьдесят. Так. Я из Курска, но работаю в Москве. Регистрация есть. Могу на сколько хочешь сделать, на год, на полгода, — послушал. — Пока на полгода. Три месяца в Москве. А сколько надо? — послушал. — Минимум шесть. А если на тётку? Она в Москве живёт. Так. А какие, значит, документы нужны? Мне тысяч на двести, — послушал. — А если у меня в Курске дом большой, двухэтажный. А, то есть в Курске в Сбербанке можно, в этом всё дело. Так, а проценты какие? От срока и от вида? Ну, допустим, на три года. Восемнадцать. Три это сколько? Тридцать шесть? — послушал. — А, и сумма сокращается. Ясно. А посчитайте мне, девушка. Тысяч на двести пятьдесят. Понял. Спасибо.

На следующий день у окошка, где проводятся операции по вкладам, сидела старушка. Она трогала выложенные перед собой паспорт и пенсионное удостоверение — сначала паспорт, а потом удостоверение, потом паспорт, потом удостоверение. Она чуть касалась их настороженно дрожащими пальцами, и документы иногда двигались, предлагая себя, по гладкой поверхности. Отделившись, её руки спустились в сумку, лежавшую на коленях. Она искала ими внутри, как будто сейчас вынет что-то важное, но вдруг оказалось так, что ничего не вынула, зато смотрела на молодого кассира.

— Мне сберкнижка нужна, — сказала та.

— Сберкнижка? — сказала старушка, а после улыбнулась. Она снова зарылась в сумку, едва доставая и снова убирая ещё одно, серое удостоверение; дотронулась до карманов кофты. — Пойду дома поищу, — сказала, но не встала, а сидела, продолжая трогать разные места сумки. Двинула к себе пенсионное удостоверение, пошевелилась, двинула паспорт, убрала, продолжая искать; наконец встала, упаковав сумку.

«Жаль, — подумал я, — что одни и те же глаголы не различают длительности обозначаемых ими движений: все её движения были медленными в высшей степени». «Каждый человек живёт в своём собственном времени», — подумал я потом.

вечерний осмотр магазинов

Магазин «Три O» у станции метро «Улица Подбельского» работает теперь круглосуточно. Охранник в торговом зале консультирует поздние пары, помогает с выбором вина, рекомендует кагор. Кассир замечает, что время продажи вышло; охранник разрешает процедуру покупки. Рослый мужчина лет сорока приобретает упакованную в стакан порцию водки и шоколад «Алёнка»; завязывается разговор с кассиром: пить не надо. «После работы, с пяти утра за рулём, немножко можно», — говорит он. Он отходит к упаковочному столику, плавно употребляет, бросает опустевшее стекло в урну, медленно раскрывает шоколад.