Дельфин

Лука добрался домой, и, открыв дверь квартиры, первым делом сбросил с себя все напряжение утра и дня, приняв душ. Переодевшись, он сел, скрестив ноги, у основания дивана, и понял, что времени до начала представления не так много, а еще нужно было очень многое сделать, а команда решительно не успевала. Вообще, команда – это громкое слово. Несколько гримёров в штате «Дельфина», имевшие радость работать с пьяницами-шарлатанами, желавшими подзаработать на имени заведения да полдюжины музыкантов оркестра, ребята, бесспорно, талантливые, но их было недостаточно для толковой работы. Что можно сыграть вшестером, с учетом того, что трое из них – гитаристы, а Август сам играл лучше каждого из них при всем их старании и одарённости. Да и имя театра уже стало синонимом разрухи и упадка, встреч бездомных, поющих о своей нелёгкой доле на пособии.

На бумаге, Август был таким же дешевым артистом, как и десятки тех, которые истоптали старой и грязной обувью сцену «Дельфина». Но у Августа в рукаве была программа и был беспокойный и не обделенный Богом способностями к прекрасному брат, а также талант, с которым сравниться могли лишь только единицы. Шоу могло провалиться только в случае форс-мажора, и форс-мажор слегка поддавливал на шляпы братьев сверху, постукивая неаккуратными руками Алекса Сагаделло. Сейчас от Луки требовалось в очередной раз открыть в себе новый талант, и от того, как скоро он нащупает с ним нить связи, по которой новая способность будет транслироваться в мир вокруг, зависит успех одного из самых главных начинаний в жизни его собственной, брата, нескольких десятков еще не набранных артистов и персонала, а также всего ветхого, но все еще внушительного «Дельфина».

Лука расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, закатил брюки на два отворота и, перебрасывая браслет с запястья в ладонь движениями пальцев, стал водить пальцем другой руки по телефонной книге, разбирая параллельно фотоальбомы в своей голове в попытках вспомнить необходимых помощников. Каждый раз наталкиваясь на необходимое имя и сверяя его со своей памятью, Лука довольно изображал улыбку правой либо левой частью рта, а затем выписывал телефон и адрес на обрывок бумаги, оказавшийся рядом.

Эрика Сонга за его нрав и манеру одеваться прозвали Попугаем. Было что-то необыкновенное и странное в манере этого человека одеваться и вести себя на публике, причем не это являлось напускным актом самовыражения. Эрик жил именно так: эксцентрично, остро, ярко и мало думал о последствиях. Это в какой-то мере роднило их с Августом, с которым они были знакомы уже добрую дюжину лет, с тех пор, как последний узнал через Луку о Попугае как о действительно талантливом композиторе.

Эрик по самом деле обладал выдающимся музыкальным талантом, подкреплённом его нестандартным вкусом и взглядом на жизнь, но насколько он был гениальным композитором, настолько же он был бездарен как вокалист. На заре его карьеры, это вгоняло его в депрессии и ярость, но со временем Попугай стал подходить своим плюсам и минусам мудрее, выключая оценку своего эго. Напротив, Эрик стал вдвойне работать по своему профилю и добился того, что несколько его песен возглавляли все формальные и неформальные чарты города. Закончилось это, впрочем, тем, что он разругался со студией, для которой писал, и остался без работы. Последние несколько лет Попугай кормился тем, что писал песни на заказ от различных небезызвестных музыкантов, оказавшихся в творческом тупике. Именно в таком положении Лука подобрал своего давнего знакомого для помощи в постановке первого шоу «Дельфина».

Из задворок музыкального мира Лука вытащил группу The Juice, в которой когда-то начинал петь Август. Некоторые из ребят учились в университете вместе с Лукой, причем на его же специальности, но по его окончании решили сделать карьеру в музыке. Поначалу шестёрка не снискала особых лавров не то что в городе, даже в ночных барах, через несколько месяцев, поменяв репертуар, они ворвались в рок-жизнь с рядом незабываемых доселе хитов, однако, отказавшись сотрудничать с продюсерами из-за паранойи солиста Томаса, они быстро пропали с радаров широкой публики, а те несколько фанатов, приходящих к ним в «Secret», позволяли существовать, хотя The Juice, конечно, вновь хотели большего.