Дельфин

– Николс, если вы вознесете звезду хоть на немного ниже, чем она светила раньше, если хотя бы на толику её свет будет менее ярким, чем раньше, то вас не простят, вас съедят, вас сотрут в приправу – мельницу прежде, чем вы откроете двери. «Дельфин» – это первый год нашей эры в театрах – если не сможете обнулить мироздание, то лучше не беритесь.

Звукорежиссёр отпустил руку Луки и откинулся, не обращая внимания на белесый след, оставленной им отметины.

– Для этого у меня есть вы. Я не беру этот груз на свои плечи в одиночку, и я ищу тех, кто тоже хочет быть Атлантами. Разве не шанс стать художником, подмастерье?

Лука улыбался и посыл звукорежиссёра понимал – сейчас ему было необходимо правильно подобрать слова, поскольку из души они не лезли – стакан их наоборот предательски глушил вместо стимулирования. Писатель не знал «Дельфин» так близко, как большинство театральной прослойки пирога города, потому ему нужно было интуитивно попадать в ритм, смешивая его со своим видением театра.

– Большое дело – большая ответственность.

– Большой салют по его окончании. И большое чудо в его процессе.

Эд поморщился.

– Снова вы о чудесах.

– А о чём еще нам с вами беседовать в такое время и посреди такой погоды с такими напитками на столе?

– О времени, погоде и напитках, полагаю.

Лука улыбнулся.

– У меня другие планы. И в будущем, в отрыве от сегодняшнего диалога, они не связаны с этими понятиями.

Звуковик выдохнул.

– Если договоритесь с охраной. И вообще, у меня ощущение, что вы купили и меня и мою подругу с потрохами только что, потому что я знаю, какое впечатление на неё это окажет и…

– Вы говорите, что это беспроигрышный вариант. Примерно это я и рассчитывал услышать, но вы даже отдаленно придумать себе не сможете, насколько плохо я представлял ту радость, которая сейчас во мне.

Лука, хорошо представляя свою радость, неуклюже махнул официанту, встряхнув браслетами, чтобы тот повторил напитки.

– С охраной поговорю я, а вы за меня поручитесь. Не хочу все делать по-черному.

– Вас уже заметили и опознали, поверьте.

Лука вспомнил разговор с братом и откинулся на спинку:

– И не поставили в известность с ордером на арест или обыск?

– В театре ничего не пропала, а вы явно не злоумышленник, да и стояли все время у двери зала, наблюдая выступление. Вас просто сочли чудаком – селебрити. Как вы выбирались?

Эд был очень доволен минимальным превосходством над писателем, основанном исключительно на его вере в непоколебимость и бессонницу охраны. Достоверно он не знал. Охранники были какие-то замкнутые в последнее время, даже кепка не взмывала над постом в знак приветствия. Ему однажды показалось, что один из них сделал шаг в сторону Эда, когда тот пришел с утра на днях, а затем осекся.

– Через окно подсобки на первом этаже. На том углу на улице камера смотрит в другую сторону.

Звуковик хмыкнул и смотрел, как Лука вертел стакан, отчего тот периодически издавал хрустальный стон от соприкосновения с деревом стола.

– Так все же. Когда приходить в «Дельфин»?

Глава 15. Двенадцать ровно.

– Выключи эту ерунду.

– Если это – ерунда, то как назвать то, что ты исполнял все предыдущие до «Дельфина» годы?

Август вздохнул и отпил из облепленного наклейками с рекламой картонного стакана. После этого младший брат натянул шапку поглубже на уши и присмотрелся в темноту холодного ноябрьского вечера. Братья сидели в сером Шевроле Луки на парковке «Равенны» и всё, чем занимались последний час – это смотрели в сторону выхода из театра. Лука выглядел слегка раздражённым, затея брата ему совершенно не нравилась, хотя отчасти он был с ней согласен.

– Перед тем как стать домушниками или «театрушниками», мы должны убедиться, что она задержится на час в очередной раз. Если задержится сегодня, то задержится и в день закрытия представления.

Лука не стал отказываться от идеи хотя бы потому что он был не против увидеть Эмилию еще раз. После приёма ситуация внутри него «усугубилась до предела», по мнению Августа: старший брат был настолько ошеломлён актрисой, что не ночевал дома, а провел несколько часов, шатаясь по паркам, а впоследствии нагрянув под утро к Августу за чашкой кофе. Младший брат не переживал такого в своей жизни, но относился к переменам в брате с пониманием.