Делия

– Все верно – и признак доверия. Если помнишь, я сама говорила тебе то же самое. Еще говорила, что ты отличаешься от всех моих подружек – вот и в этом ты меня понимаешь. Но! Никому кроме тебя я не смогла бы этого объяснить. Начни я говорить Соне или Лизе про доверие, они бы покивали понимающе, но сами при этом подумали бы, что Коля почему-то меня не хочет, а больше никого на горизонте нет, вот я и прикрываюсь философией.

– Ужас, – выдохнула я. Это относилось не только конкретно к Соне и Лизе, но и ко всему миру, потому что я снова вспомнила об одноклассницах – они, несомненно, отреагировали бы на «философию» в этом вопросе так же.

Чуть ли не впервые в жизни я пожалела о том, что родилась именно на этой планете, в это время и живу среди этих людей.

– Слушай, а Настя? – осенило меня. – Она-то поняла бы?

– Настя – да, она другая, – ответила Лина.

– Как будто немного взрослее, да?

– Она и есть немного взрослее. Пошла в школу с восьми лет. В семь у нее были какие-то проблемы со здоровьем. Так что скоро Насте исполнится пятнадцать. Только не разговаривай с ней об этом – не то чтобы это был секрет, но она стесняется.

– Надо же, всего год разницы, а совсем другой человек, – поразилась я. – Понимающая, ответственная, рассудительная и при этом дружелюбная и милая…

– Мне кажется, ей даже не очень интересно с Лизой и Соней, – подхватила Лина. – Она будто подстраивается под их обычные реакции – громко смеется, бросается обнимать подружек при каждом удобном случае, болтает о ерунде… но только из симпатии к ним.

– Так и ты делаешь так же.

– Я… ну… бывает, да. Тоже из симпатии.

– Нет, из желания понравиться, – справедливости ради уточнила я.

– Нет! Ну ладно, может, немного и да.

– Интересно, а мы с тобой какими будем через год? Неужели так сильно изменимся?

– Не знаю… в принципе четырнадцать и пятнадцать – не такая большая разница. Может, Настя просто…

– Мне, между прочим, еще нет четырнадцати!

– Но будет через три месяца, так что неважно.

– И, кстати, по моим наблюдениям, двенадцати- и тринадцатилетние девушки отличаются кардинально. В двенадцать у нас, кроме тебя, никто даже не красился, а в тринадцать – у всех уже позади курортные романы, все стреляют глазками с двумя слоями туши и теней и шепчутся, у кого с кем было. И это относится не только к тем, кто пришел из других школ – наши, я смотрю, тоже стараются не отставать.

– Но ты-то, главное, не меняешься, – бросила Лина, и это вдруг не на шутку задело меня.

– Я не меняюсь? По-твоему, я все та же наивная семиклассница?

– А чем ты в «почти четырнадцать» отличаешься от себя в двенадцать?

– Ну как чем… я… хм… поступила в гуманитарный, практически закончила девятый класс, пишу роман… – задумчиво перечисляла я, хватаясь, как за соломинку, за каждую мысль.

Но Лину список моих достижений, похоже, не удовлетворил. Она усмехалась.

– Я… попробовала коньяк! – закончила я беспомощно.

– И все это изменило тебя внутренне?

– В какой-то мере…

Хотелось добавить, что больше всего внутренне меня изменило ее прошлогоднее предательство, но я решила, что это ворошить не стоит. Однако при одном воспоминании меня слегка замутило.

– Ладно. А теперь я тебе скажу, как ты выглядишь со стороны. – Лина принялась загибать пальцы. – Симпатичная. Неглупая. Вся в себе. Как будто чего-то стесняешься. Не нуждаешься ни в чьем обществе. Будь я парнем, не подошла бы к девушке, как ты, даже поболтать – отошьет с таким видом, будто ты грязь с ее ботинок. И из девчонок к тебе тянутся, извини, только такие, как Маша…

– Ты просто ревнуешь меня к Маше, вот и наговариваешь на нее, – запальчиво перебила я.

– Я разве сказала о ней что-то плохое? Думаю, ты согласишься, что Маша в основном неразговорчива и… в общем, не любит себя обременять. Почему, ты считаешь, она выбрала тебя?

– Это для меня загадка.

– А для меня нет. Потому что она почувствовала, что ты не станешь вытаскивать ее из ее зоны комфорта. Любая другая из твоего класса поволокла бы ее на дискотеку, попыталась бы сосватать ее паре-тройке знакомых парней, регулярно таскала бы ее с собой по магазинам косметики и прожужжала бы ей все уши о своих романах. Любая, только не ты. Тебя ей не приходится терпеть. Соответствовать тебе тоже нет необходимости – ты так же далека от всего, что ей претит, как и она. Ты более разговорчива, чем Маша, но при этом деликатна – не станешь пробивать ей голову тем, что ее не интересует, пользуясь ее молчаливостью. Максимум, чем ты можешь обременить ее, это предложение пройтись по коридорам или сходить в буфет на перемене.

Прервав свой монолог, Лина торжествующе посмотрела на меня и поставила эффектную точку:

– В двенадцать ты была такой же. Ты просто не замечаешь, что остановилась.