Деликатная проблема (СИ)

Меня немного коробит ее безжалостный тон, но не могу не ответить, что она может быть и права. Карпушкин, мягко говоря, несколько небрежен в ведении дел: берется сразу за несколько — и ни одно не доводит до конца, не совсем корректно оформляет документацию, может упустить из виду немаловажные моменты — в общем, он не самый лучший сотрудник. Почему не возьмут на его место кого получше? Мало кто из действительно ст'oящих специалистов согласится переехать в местность, где в мае местами еще лежит снег, а уже в июне на зубах задорно поскрипывают песок и мошкара.

Карпушкин возвращается только через два с половиной часа, уставший и еще более суетливый и растерянный, чем обычно. Ванюши нет. Я так полагаю, пока Коль остается в офисе, он будет держать переводчика своего отдела при себе: далеко не все на предприятии могли изъясняться по-немецки.

Меня так и подмывает спросить, все ли в порядке у нашего руководителя, но я вспоминаю Руслана и сдерживаюсь.

Затем наступает очередь Утюжковой. Она деловито подхватывает ежедневник и целеустремленно движется на выход. Ей нечего бояться, свою работу она выполняет на отлично.

До меня очередь доходит только следующим утром.

Кабинет Коля находится на втором этаже. Второй этаж — это особое место, которое мы, внизу, называем «болотом». Не в плохом смысле. Просто у нас, на первом этаже, вечно кипит жизнь: по коридорам всегда носятся люди, безустанно снует с подносом Фируза, постоянно приходят в бухгалтерию подрядчики, размахивает шваброй Тамара, да и вновь нанятый персонал собирается для вводного инструктажа там же, на первом этаже. У нас никогда не бывает тихо, суета и гомон окружают тебя со всех сторон.

На втором же этаже все с точностью наоборот. Второй этаж — царство. В том плане, что все ключевые руководители проекта базируются именно там. К ним, конечно, прилагается простой люд наподобие нас, но его мало, он буквально задавлен аурой авторитета и власти, и потому предпочитает без особой надобности не высовывать нос из своих кабинетов. Оттого в коридоре второго этажа вечная гулкая тишина. Как на болоте. Потому мы его так и зовем. Не перед немцами, конечно же. Те точно не поймут и не оценят юмора.

Глава 9

Вот и сейчас, в холле второго этажа меня встречает такое запустение, что я невольно ускоряю шаг, чтобы быстрее дойти до двери с табличкой «HenryKohl, HSE Department».

— Здравствуй, Алена, — говорит мне Коль и машет рукой Ванюше: нам переводчик не нужен. Тот спешно и с явной радостью уходит. — В целом, я ознакомился с тем, кто какие задачи выполняет. Расскажи, что там по тому ДТП.

Снова пересказываю то, что произошло и что удалось выяснить.

Коль задумчиво скрепляет руки в замок.

— Я уже перевела дело на Петра, — добавляю я. — Свою часть работы мы сделали.

При упоминании Петра Коль морщится, откидывается на спинку сиденья.

— А что там с недостачей СИЗ?

— Недочет со стороны поставщика, уже разобрались.

— Карпушкин писал, что были недовольные среди наших вахтовых рабочих.

— Да, у нас работают муж с женой, было недоразумение с их расписанием, но теперь все улажено.

Коль кусает губы. Вижу, что хочет задать еще один вопрос, но что-то его останавливает.

— Ступай, — говорит наконец, — хорошая работа.

Я покидаю его кабинет в смешанных чувствах. Мне льстит его похвала, но и напрягает незаданный вопрос. Я чувствую, что однажды он все же прозвучит, и кто знает, к чему приведет мой ответ?..

— Сегодня в больницу, — встречает меня Майка, — Ванюша говорит, что в столовой сегодня все жареное.

Я одеваюсь и мы нетерпеливо вваливаемся в кабинет Альки.

— Девочки, я сейчас, сейчас, только цифры введу… и договор отправлю… о, письмо пришло… сейчас, только проверю, вдруг срочно… сейчас, сейчас… нет, не срочно… все, готово! Куда сегодня?

— Через дорогу.

Пока Алька копается в шкафу (в отличие от нас, у нее отдельный кабинет и отдельный шкаф, где среди бумаг висит и ее шуба), Майка набирает на телефоне текст.

— Сказала Альбине, чтобы подходила сегодня в больницу, — говорит она.

Я киваю. Мы уже почти выходим, когда вваливается Петр.

— Солнце мое, приглашаю тебя… О, девчонки, и вы тут?

Петр замечает меня и несколько напрягается, но должков за ним в этот раз нет, поэтому я просто смотрю в ответ. Он заметно расслабляется и вновь цепляет на лицо улыбку.

— Нет, мы не тут, — тем не менее, не могу отказать себя в ехидстве, — тебе кажется. Искажение эфира.

— Очень красивое искажение, я бы сказал. Я бы не отказался, чтоб у меня все время такое искажение перед глазами стояло.

— Чего же проще, — ерничает Майка, — говорят, искажению эфира очень способствует алкоголь.

Ага, значит, до нее тоже дошло «амбре».

— Эх, — делано вздыхает Петр, — вот так всегда: только видишь что-то красивое — и бац! — во всем виноват алкоголь.

— Поговаривают, — хмыкаю я, — что алкоголь можно винить не только в этом.