Делион. По следам древней печати

Пастух открыл глаза и узрел, что их окутывает мрак. Светило больше не сияет на здешних небесах, что разрываемы разрядами молний. Они были столь сильны, что расчерчивали небеса на половинку, там молния начиналась на западе, и уходила за восточный горизонт. И Сетьюд увидел перед собой ворона с пустыми глазницами и вид его был скорбным, а из пустоты незрячего катились слезы. Вороний пророк чувствовал горечь собственных прорицаний.

***

Кавалькада из всадников была единственным движущемся пятном во всем городе, над которым протянулась мрачная полоса из грозовых туч. Черные тучи набухли, словно впитали в себя все моря и океаны, они медленно, торжественной процессией проплывали над Рэвенфилдом. Ночное светило пыталось пробиться через этот грандиозный парад, но свет Мольвии тонул внутри этих гигантских пушистых кораблей. И к сожалению воинов, а может быть и к счастью, вторая луна сегодня не взойдет.

Ордерик наблюдал за конниками и ждал пока они скроются за горизонт. Рыцари изредка пропадали за двухэтажными каменными постройками, тогда герцог начинал следить за хвостом движения. Их было немного — всего несколько рыцарей, их оруженосцы и страж. Капеллан увел мальчика и Ордерик проследил куда они пошли. Северянин показался ему доверчивым, но забитым и трусливым юношей, он знал, как над ним издевались в темничных застенках Диньера. Да, гонец быстро прибыл до Рэвенфилда, столицы Восточной Марки и сообщил о смерти инквизитора.

Как только всадники скрылись за западными вратами, Ордерик глубоко вдохнул ночной воздух, ощущая в нем примесь тех запахов, что нес ветер с Востока. Он буквально ощущал у себя на языке вонь Мертвенных курганов. Герцог слишком устал за это время.

"Мне бы не помешало поспать", — подумал про себя правитель Восточной Марки, но вместо этого плюхнулся на стул, на котором он с десяток минут назад вел свой диалог с этим стражем.

Под своей шелковой рубахой, он нащупал на груди кулон на цепочке и вытащил его наружу. Герцог пристально начал рассматривать эту важную драгоценность, свет от разгоревшегося камина падал на позолоченную основу кулона.

— Любовь моя, — Ордерик поднес украшение в виде сердца к своим губам и поцеловал его. — О, Хильгида, как труден без тебя мой земной путь.

Это было правда. В голове герцога пронеслись события последних лет, и ни одно из них не было радостным. Без Хильгиды весь мир казался ему мрачным и унылым, разве есть повод улыбаться в Делионе, который раздираем войнами, болезнями и предательством?

— Я надеюсь, ты придешь сегодня ко мне во сне, — прошептал Ордерик, лаская кулон указательным пальцем. — Мне сейчас так трудно. Видит Дева, боги возложили на меня непосильную ношу.

Отсвет кулона отразился прямо в глаза герцогу. Показалось, будто украшение отвечает ему.

— Но даже эта ноша не столь тяжела, как-то, что лежит у меня на сердце, — промолвил Ордерик, поднимаясь из-за стола. — Надеюсь, Всеблагая Дева простит меня.

Стражник, стоявший на посту у двери его покоев, проводил повелителя взглядом. Была уже поздняя ночь, воин вперил свой взгляд в спину герцога, но решил не интересоваться, куда собрался правитель в столь поздний час.

"Времена наступили опасные, а герцог куда-то намылился. Наверно опять к надгробию своей жены.", — с таким укором подумал стражник.

Ордерик смахнул с уголка глаза зачаток слезы, сейчас ему действительно хотелось преклонить свое колено перед гробницей своей возлюбленной. Прошло уже три дня с тех пор, как Хильгида последний раз являлась к нему во сне.

"Боги, почему ты молчишь, моя прекрасная? Может быть в империи теней с тобой что-то приключилось? Но будь то Дадур, или даже сама Бездна, я не оставлю тебя там, в том мире."

Ордерик широким шагом вышел из замка, стражники переглянулись между собой, но вслух ничего не произнесли. Герцог спешил, он хотел быстрее узреть свою возлюбленную жену и воссоединиться с нею. Ночь была подобно герцогским мыслям — темной и непроглядной, но он знал куда идет. Нет, он не свернул к северной стене, храм с гробницей подождет. И пока Ордерик направлялся к своей цели, он думал почему Хильгида перестала навещать его в сновидениях.

Миновало уже три оборота с той поры, когда Ордерик воочию не мог уверовать в настоящее чудо. Об этом никто не знал, даже своему неназванному больному брату он не открыл сей секрет. Он предпочел запереть эту тайну в подземных казематах за семью печатями и поклялся Хильгиде, что никто не узнает, что она посещает его. Три оборота назад.

"Моя роза, Светило моей души, зачем ты вновь встревожила мою едва затянувшуюся рану?"

Уже давно эта глубокая рана начала зарастать, оставив на сердце глубокий рубец, который лишь изредка щемил его душу. Сначала утрата Хильгиды грызла его душу, откусывая от нее большие куски жизни, и вскоре, он волочил лишь свое жалкое существование, совершенно позабыв об Оделии. Как только девочка появилась на свет…

"Хватит уже об этом думать", — Ордерик попытался заглушить собственные мысли, но они прерывались через преграды и были назойливы, словно мошкара в летнее время.