Делирий

— Кроме Ковчега, — покачал длинным пальцем рептилоид. — Впрочем, к нашему счастью, осмысления ситуации в целом нет не только в России, но и во всём мире. Есть лишь ряд игроков, понимающих происходящее в рамках сиюминутной выгоды. К ним можно отнести и заурядные национальные элиты, и спецслужбы, и ваш Ковчег. Все они уверены, что работают ради будущего, а это ошибка. Они работают на нас!

Кочевник глотнул чистой воды из сифона.

— Среди моих подчинённых бродит шутка: будущее страны принадлежит детям, и мы даже знаем фамилии этих детей.

Рептилоид изобразил улыбку, что у людей, не встречавшихся с рептилоидными существами, вызвало бы панику.

— С юмором в России всё хорошо. Зато с законами, которые помешали бы нам, плохо.

— Наоборот, великолепно! Для нас, разумеется. К счастью, россияне только провозглашают равенство всех перед законом, на самом же деле всегда находятся те, кто «равнее», от крупных менеджеров до мелких чиновников. У них нет стимула контролировать своё поведение, а тем более воображение. Их удел — политика, экономика, реформы ЖКХ. Главное для них — золото, деньги. В созданном нами обществе нравственный контроль невозможен. В принципе нам нет необходимости менять верхушку власти: премьера, президента, председателя парламента и так далее, — они и так находятся под нашим контролем.

— Ну, это не совсем верно, да и заслуг ваших в этом немного, и тем не менее я считаю вашу деятельность успешной. Если бы не последние события…

— Я всё исправлю! — быстро сказал Кочевник. — Господа из «Триэн» увлеклись материальной стороной нашего присутствия на планете, но справиться с наведением порядка в головах серого большинства им уже не удастся, гарантирую. А без этого рушится логика всей их деятельности.

— Что ж, до встречи в Улан-Удэ, экселенц. Закроем дыру в прошлое на Байкале и подумаем о вашем повышении.

Кочевник встал, низко поклонился, выгнув спину колесом, как это умели делать только рептилоиды, накинул на себя нечто вроде алого комбинезона, затянул ремень и исчез. В-портал, встроенный в ремень, перенёс его в Подмосковье, в дом на Рублёвском шоссе, где министр образования России имел возможность скрыться от людских глаз.

Двадцатого августа в Улан-Удэ прибыл самолёт с делегацией столичных деятелей культуры, искусства и образования. Среди них был и министр Фурсенюк Эдмон Арбенович, которого сопровождали несколько помощников, чиновники из администрации президента и его заместитель Метель-ский Леопольд Иосифович.

Делегацию в аэропорту «Байкал» встретили руководители региона, рассадили по машинам, и через полтора часа она расселилась в самой фешенебельной гостинице города с тем же названием — «Байкал».

Фурсенюку достался четырёхкомнатный люкс, где по заверениям гостиничной обслуги останавливался «сам президент». После прибытия министр посетил ресторан гостиницы, затем направился на экскурсию по городу в сопровождении длинноногой красавицы из состава делегации, Метельского и двух чиновников краевой администрации. Чиновники на самом деле являлись агентами Кочевника, успешно проводившими политику Поводырей в крае, используя СМИ.

Разумеется, их машину сопровождала охрана: «Форд» ГИБДД с мигалками и джип «Мицубиси Паджеро». На сопровождении настоял Метельский, привыкший к пышным встречам и ВИП-обслуживанию. Глядя на его рыхлое лицо с презрительной складкой губ, Кочевник подумал, что пора менять заместителя. Он стал слишком увлекаться проявлениями вседозволенности и мог потерять бдительность. А поскольку он много знал, ценность его для «Триэн» была велика.

На мосту через Селенгу у впадения в неё реки Уды машина министра остановилась. Он вышел, облокотился на перила ограждения, рассматривая тронутый дыханием осени пейзаж.

С высоты моста были видны острова справа на середине Селенги, луга и леса слева, скопление окраинных домиков города на обоих берегах рек. Было свежо, но тепло, лучи солнца ласкали лицо, и Кочевник вдруг почувствовал острую ненависть к этим земным красотам. Он с удовольствием превратил бы Землю с её неимоверными ландшафтами в колонию, куда можно было бы прилетать в любой момент и делать здесь всё, что захочется.

— Маскер! — прошептала ему на ухо красавица-блондинка, она же — референт министра по науке и она же — рефаим.

Кочевник очнулся, включил маскер, набросивший на тело рептилоида голографический мираж человеческого тела. В последнее время он стал забываться, отвлекаться на ненужные детали и частично «вытаивать» из своего фантомного «одеяния», что могло ошарашить любого собеседника. Раньше этого не случалось, он мог внушить любой образ всем людям в радиусе полусотни метров. Теперь же изредка терял осторожность, в то время как полной «разгерметизации» допускать было нельзя, чтобы никто вокруг не заподозрил в нём нечеловека. Почему память вдруг перестала слушаться, он не анализировал, хотя должен был сделать это при первом же случае «забывчивости».