Делла-Уэлла

Глаза рыцаря под стрельчатыми густыми ресницами, ложащимися такой иссиня-черной тенью на серые щеки, что это невольно воскрешало в памяти что-то траурное, вроде кипарисовых ветвей на пепелище, – эти глаза как-то странно вспыхнули и погасли.

– Благодарю тебя, царственная гостья, по мой отец стар, и он не проживет и половины этого срока.

Мона Сэниа и Таира недоуменно переглянулись.

– Знаешь что, – предположила девушка, – наверное, он тебя не так понял. Я уже давно заметила, что у них тут «утро» и «весна» обозначаются одним словом.

– Летим! – приказала принцесса, не тратя больше ни секунды на объяснения. – В любом случае после Анделисовой Пустыни – твой отец.

Тихриане с некоторой опаской забрались в «девятиглавый дом», и, пока они осматривались, корабль уже завис над дорогой.

– Куда теперь? – спросила мона Сэниа, глядя сквозь прозрачный пол.

– Ищи черное кольцо негорючих сосен, за ним будет красная полоса пятилистника медового, внутри – водяное кольцо; только всего этого ты из-за сосен не разглядишь. – Сибилло и не предполагал, что они находятся на значительной высоте, откуда все это была видно как на ладони.

– Вон, южнее, – негромко подсказав Скюз. – Садимся с внешней стороны?

– Естественно.

Приземления тихриане тоже не ощутили, и, когда круглая дыра люка разверзлась перед ними, они едва не потеряли дар речи, увидав перед собой стену кольчатых стволов и где-то за ними – непроходимо частый краснолистный кустарник.

Спрыгнув на утоптанную почву, они увидели город вдалеке, окутанный преддождевым туманом.

– Ну, дела… – сибилло прямо-таки обвис, став ниже ростом. – Вы и анделисов не опасаетесь?

– Встретимся – увидим, – коротко бросила принцесса. – Кстати, как они выглядят?

Шаман замялся – то ли стыдился своею незнания, то ли, как уже за ним замечалось, придерживал информацию.

– Те, которых они излечивают и обратно в мир выпускают, говорят, что у них два рукава, – неуверенно проговорил Лронг. – Накрывают красным возвращают силы молодые, самые счастливые минуты, всю сладость жизни в одном глотке воздуха… А уж не поможет – укрывают черным рукавом, и страдалец из мук и сожаления уходит в полуночный край. Кроме этого, никто ничего ни разу и не вспомнил. Ни разу. За все времена.

– Так. Два рукава, – подытожила принцесса. – А Чернавка?

– Ну, эту на рынке встречали. В черном с красной оторочкой, маска на лице углем чернена. У здешней вроде горбик.

– Нет у нее горба, – возразил рыцарь, – это ее печаль пригибает. Жизнь была сладкая, ни трудов особых, ни дорог, сиди в своей Пустыни да орешки щелкай, благо на базаре все даром дают и ни о чем не спрашивают.

– Даже об анделисах? Она ведь их должна видеть по должности.

– Вот потому-то Вечной Чернавке нельзя задавать ни одного вопроса. Даже если она помирать станет. Закон. И войти к ней нельзя.

– Ну, мы пришли сюда именно за этим, – сухо возразила мона Сэниа. – Флейж – налево, Скюз – направо, обойти сад кругом. Может быть. Чернавка гуляет…

– И я! – подскочила Таира, уже успевшая натянуть штаны и сапоги. – Ноги затекают, ну честное слово…

– Ступай со Скюзом. Но бесшумно.

Они двинулись в обход сада, если только так можно было назвать кольцо пирамидальных сосен с кольчатыми бамбуковыми стволами. Они росли так часто, что между ними не пролез бы и вездесущий гуки-куки.

– Тропинка, – прошептала Таира. – А вот и воротца. Заглянем?

– У меня приказ… – юноша смотрел на нее влюбленными глазами, как, впрочем, почти все дружинники, но пока еще слово командора было сильнее каприза огненнокудрой чаровницы.

– Клянусь всеми побрякушками Джаспера, – девушка для большей убедительности схватилась за амулет с серебряными пылинками, – ты просто трусишь!

– Таира! – он перехватил ее руку – и в этот миг флакон отделился от резной втулочки, которая осталась на шнурке.

Серебристая пыль вылетела, стремительно увеличиваясь в объеме, снежным вихрем закрутилась вокруг девушки, превращаясь в маленький искрящийся смерч, и так же бесшумно растворилась, исчезая.

Но и девушки, стоявшей на тропинке, тоже не было.

– Комарье, что ли, в глазах мельтешит?

Ее голос прозвучал совсем рядом, может быть, слегка скрадываемый едва уловимым шелестом.

– Я не вижу тебя… – ошеломленно прошептал Скюз.

– Да ты что? Протяни руку – вот же я!

– Ты невидима!

– Я же сама себя вижу. Это, наверное, у тебя что-то с глазами, от переутомления. Дай-ка руку.

Он неуверенно протянул руку и наткнулся на холодную, покалывающую щетинку.

– Странно, – уже совсем другим голосом проговорила девушка, – между нами точно стенка, и ледяные иголочки колются…

Из-за деревьев показался запыхавшийся Флейж.

– А где наш рыжий чертенок? – спросил он, приближаясь и останавливаясь по другую сторону тропинки. Скюз только пожал плечами и продолжал оторопело глядеть на полуоткрытые воротца.

– Руки по швам, джентльмены, и не двигаться до моего возвращения, раздался оттуда такой знакомый голос. – Шевельнетесь – худо будет. Я теперь тоже сибилло!

Камешек на тропинке подпрыгнул и откатился в сторону. Шагов слышно не было.

Некоторое время они молчали, застыв по обе стороны от входа, как статуи Гога и Магога.