Дело № 113

— Это правда, — отвечал Вердюре. — Дело номер сто тринадцать так и не выйдет из канцелярии на свет божий. Но утешься. В конце этого месяца я пошлю тебя с письмом к одному из моих друзей, и все то, что ты потерял на славе, ты выручишь на презренном металле.

Глава XXV

Четыре дня спустя, утром, Лекок — официальный Лекок, тот самый, каким его знали в качестве начальника сыскной полиции, — прохаживался по своему кабинету, то и дело посматривая на часы.

Наконец, в определенный час, верный Жануль ввел к нему Нину и Проспера Бертоми.

— Ах, — воскликнул Лекок, — вы влюбленные и вдруг так точны! Это хорошо!

— Мы не влюбленные, — отвечала Жипси, — и только по особому приказу господина Вердюре мы опять вместе. Он назначил нам свидание именно здесь, у вас.

— Очень приятно!.. — сказал знаменитый сыщик. — В таком случае потрудитесь подождать здесь несколько секунд. Я пойду его позову.

С четверть часа Нина и Проспер сидели вдвоем одни и не обмолвились ни единым словом.

Наконец дверь отворилась и вошел Вердюре.

Нина и Проспер хотели броситься к нему, но он взглядом, которому нельзя было не повиноваться, приказал им оставаться на местах.

— Вы пришли сюда, чтобы узнать, кто я такой, — сказал он строгим тоном. — Я вам это обещал, и я сдержу свое слово, чего бы это для меня сейчас ни стоило. Слушайте же. Мой самый лучший друг — это Кальдас. Целых восемнадцать месяцев этот друг был счастливейшим из людей. Полюбив одну девушку, он жил только ею и для нее, и, глупенький, он воображал себе, что и она его тоже любит.

— Да! — воскликнула Жипси. — Да, и она его любила!..

— Пусть будет так. Она его любила так сильно, что в один прекрасный вечер убежала с другим. Кальдас хотел себя убить. Потом, раздумав, он решил жить и мстить.

— Ну и что же?… — с беспокойством проговорил Проспер.

— А то, что Кальдас отомстил уже за себя, но совсем по-иному. В глазах той женщины, которая бросила его, он показал свое высшее превосходство над тем другим. Слабый, робкий, не зная, что делать, этот другой стоял уже на краю пропасти, готовый упасть в нее, и мощная рука Кальдаса его удержала. Эта женщина — вы, Нина. Этот обольститель — вы, Проспер. А Кальдас — это…

Быстрым движением руки он сорвал с себя парик, бакены и предстал перед ними тем Лекоком, каким его никто никогда не знал: настоящим, обыкновенным смертным.

— Кальдас!.. — воскликнула Нина.

— Нет, не Кальдас и не Вердюре, а Лекок, агент тайной полиции.

Произошло маленькое замешательство, после которого Лекок обратился к Просперу Бертоми.

— Не мне одному вы обязаны своим спасением, — сказал он. — Женщина, решившая довериться мне, во многом мне помогла. Эта женщина — Мадлена. Только благодаря ей я поклялся, что господин Фовель никогда не узнает ни о чем… Ваше же письмо испортило мне все дело. Не моя в этом вина…

И он уже хотел удалиться в свою комнату, но Нина загородила ему путь.

— Кальдас! — воскликнула она. — Клянусь тебе, я так несчастна! Если бы ты только знал… пожалей… прости!

От Лекока Проспер ушел один.

Пятнадцатого числа того же месяца в церкви Нотр-Дам-Делорет произошло венчание Проспера Бертоми с девицей Мадленой Фовель.

Банкирский дом по-прежнему помещается на улице Прованс, но только Фовель, задумав переехать на жительство в усадьбу, счел необходимым переменить на нем вывеску, которая гласит теперь так:

«Проспер Бертоми и К о»