Дело академика Вавилова

Исай Израильевич Презент никогда не изучал биологию. Он окончил в конце двадцатых годов трехгодичный факультет общественных наук при Ленинградском университете (ФОН), где естественные дисциплины не преподавались. Тем не менее Презент решил полем своей философской деятельности избрать биологию. Несколько лет он тщетно пытался пристроиться к какому-нибудь крупному ученому с тем, чтобы в качестве философа теоретически осмыслять чужие научные идеи. В тридцатых годах такое «осмысление» было занятием довольно распространенным, но начинающему философу никак не удавалось прилепиться к достаточно крупному «шефу». Подступался он со своими предложениями, между прочим, и к Вавилову, но Николай Иванович «словесников» не любил и Презент в ВИРе не задержался. Для Лысенко такая фигура, как Презент, была истинной находкой. Одесский агроном поднимался по общественной лестнице все выше и выше. На новых высотах нужно было закрепляться. Для этого следовало иметь какие-то общие идеи, теоретические взгляды. Надо было явить себя ученым. У Лысенко, не знакомого с элементарными фактами биологии, для этого было слишком мало данных. Можно не сомневаться: если бы не встреча с Презентом (она произошла, очевидно, в начале 1932 года), Лысенко увял бы на своих делянках точно так же, как увяли и ушли в безвестность многочисленные «новаторы» тридцатых и более поздних годов. Встреча с Презентом все изменила. Хитрый, не лишенный способностей, философ быстро смекнул, сколь выгодно ему стать глашатаем выходящего на волну агронома. Понял он и то, что, спекулируя на практицизме и огульно отрицая генетику и вообще всякую биологическую теорию, Лысенко долго на поверхности не продержится. Надо было в качестве поплавка дать ему какую-то собственную позитивную программу. И Презент принялся кроить такую программу.

Дилетант в науке, не знакомый с новыми открытиями биологии, он легче всего понял взгляды Ламарка. В 30-х годах XX столетия они уже не доживали, а отживали свой век. Однако легкодоступная истина о том, что, изменяя внешние условия, в которых живет растение или животное, мы можем соответственно (адекватно) изменять его наследственные свойства, показалась Презенту наиболее подходящей для философской платформы Лысенко. Ламаркизм не только легко было понять даже профану, он легко вписывался в потребности эпохи. Нарком Яковлев требовал от ученых «революционизировать жизнь животных и растений». Жан-Батист Ламарк из своего далека «подсказывал», как это сделать.

Не забыл Презент и Дарвина: творца теории происхождения видов одобряли классики марксизма. Но так как учения Дарвина и Ламарка не вязались между собой, то философ ввел понятие «творческий дарвинизм» и начал приспосабливать великого эволюциониста к условиям эпохи реконструкции и коллективизации. Позднее, когда умер Мичурин, Презент добавил в свою философскую окрошку кое-что из работ всеми уважаемого садовода. Сделал он это с присущей ему решительностью. Одобрил в трудах Мичурина все, что ближе всего подходило к взглядам Ламарка, а все остальное замолчал, как будто даже и не заметил. Так были подняты и объявлены гениальными опыты Ивана Владимировича по так называемой вегетативной гибридизации. Одобрения Презента заслужили также ошибочные взгляды Мичурина на решающую роль внешней среды при формировании наследственных признаков. В своих статьях Презент стал утверждать даже, что Мичурин исправил, улучшил Дарвина. Возник термин «мичуринский дарвинизм». Смысла он никакого не содержал, но выглядел очень политично.

Теория «мичуринского дарвинизма» подоспела ко времени: в 1931–1935 годах наиболее серьезные биологи страны все чаще стали задумываться над странной карьерой Лысенко в науке. Одних настораживали опыты, предпринимаемые без всякого контроля сразу на тысячах гектаров. Других возмущали грубые по форме и неграмотные по содержанию статьи Презента и Лысенко, направленные против проверенных фактов генетики, против крупнейших экспериментаторов мировой науки.