Дело академика Вавилова

И вот черная «эмка» летит по шоссе Киев — Житомир — Бердичев — Винница — Подволынск — Перемышляны — Львов. Вавилов на командирском месте рядом с водителем. Пустых разговоров в машине он не любит. Зато его живо занимает все, что происходит в окрестных полях. Восхитительны массивы сортовой пшеницы, уходящие за горизонт до старой государственной границы. Но еще интереснее для ученого крестьянские, напоминающие лоскутное одеяло поля Западной Украины. Здесь Николай Иванович останавливает машину каждые пять километров. Шофер еще тормозит, а он уже бежит к ближайшей ниве, чтобы набрать в матерчатые мешочки образцы ржи, ячменя, овса.

Львов. Еще два дня кипучей деятельности. Встречи с руководителями земельных органов. Во Львовском университете Вавилов перезнакомился со всеми учеными-ботаниками. Разыскал какого-то местного географа, толковал с ним целый вечер. В гостиничном номере на столе и на полу — сотни книг, журналов, оттисков по растениеводству — его очередная добыча. Потом поездка в Сельскохозяйственную академию в Дублянах, неподалеку от Львова. «Там провели целый день, Николай Иванович осматривал опытные поля, вегетационные эксперименты. Заведующего кафедрой профессора Мечинского буквально замучил вопросами, с того лил пот. Тут же с чрезвычайной быстротой переписал в свою толстую записную книжку всю библиотеку кафедры». Он впитывает знания, как губка, закрепляет их намертво. Обнаружил в библиотеке несколько незнакомых работ, пометил: прочитать. Узнал, что поляки организовали испытание картофеля на заболевание раком, записал — хороший опыт, испытать в ВИРе. Время спрессовано, время сжато до предела, каждая минута несет важную научную информацию. Но в напряженном труде ученого нет ни грана педантизма, отрешенности от естественных человеческих чувств. Студенты попросили его выступить. И тут же на лугу перед зданием Академии Николай Иванович импровизирует живой остроумный рассказ о профессии своих слушателей — будущих агрономов. Аплодисменты. Он шутит, смеется, фотографируется с молодежью. А пятнадцать минут спустя, мчась по шоссе обратно во Львов, останавливает машину, чтобы обстоятельно выспросить у крестьян, как в этих местах очищают поля от сорняков.

Во Львове начальник экспедиции разделил своих сотрудников на три отряда. Каждой группе поручил обследовать несколько областей: сам с В. С. Лехновичем и Ф. X. Бахтеевым двинулся в Северную Буковину. «Путешествовать с Вавиловым было трудно, — рассказывал Вадим Степанович Лехнович. — Вставать приходилось рано, ложиться поздно. Был он человек строго плановый. Задания для сотрудников вырабатывал с вечера нелегкие. Себе задачи ставил еще более жесткие».

Забыл ли Николай Иванович за суматохой экспедиции о недавних волнениях, о товарищах, что в Москве и в Ленинграде продолжают отстаивать науку от посягательства невежд? Из Львова 2 августа посылает он открытку сотруднику Института генетики Тенису Карловичу Лепину. Сообщив о первых успехах экспедиции («Примерно Центральную Европу начинаем постигать»), Вавилов просит передать привет поименно пяти сотрудникам, «всем борцам за генетику». Нет, он ничего не забыл. Борьба за генетику, за научное сельское хозяйство — главная тема его переписки в последние месяцы. Академику Вавилову все еще кажется: если правдиво информировать ответственных лиц в ЦК, лысенковское наваждение рассыплется само собой. Написаны письма Сталину, Бенедиктову. «Очень рекомендую прочитать. Это почти роман», — пишет он работнику Сельхозотдела ЦК ВКП (б), посылая перевод отчета Свалефской (в Швеции) опытной станции за пятьдесят лет, той самой, где когда-то практикантом работал сам, где отличную школу прошли лучшие русские селекционеры Лисицын, Писарев, Говоров. Кроме отчета послан в ЦК перевод американской брошюры о том, как был выведен сорт пшеницы, устойчивой к ржавчине. И снова в сопроводительном письме Николай Иванович твердит свое: «Вы увидите, и свалефцам и американцам менделизм пригодился».

…Из Львова экспедиция приехала в Черновцы. Снова без устали набирали образцы семян с попутных зреющих ни в. Знакомились с окрестными хозяйствами, устраивали совещания с ботаниками и агрономами. Обедали и завтракали в столовых и деревенских чайных. Как и в Ленинграде, Николай Иванович звал к столу всех, с кем случалось разговаривать, сам рассчитывался и за гостей, и за товарищей по экспедиции. Зато в гостиницах и на постоялых дворах, где академик, шофер и два научных сотрудника чаще всего занимали общую комнату, Вавилов упорно отказывался от койки, стоящей в глубине комнаты. Говорил: «Место начальника — у дверей». Впрочем, Бахтеев и Лехнович скоро дознались, в чем дело. Николай Иванович имел обыкновение вставать на час-полтора раньше других, чтобы до выезда в поле посидеть над книгами и своими записями. Место у дверей позволяло ему работать, не мешая другим.