Дело академика Вавилова

Теперь мы знаем: арест Первого агронома страны действительно не был случайностью. Отдаленные раскаты будущих громов неслышно прогрохотали над его головой уже в 1931 году, в пору, когда он находился, казалось бы, на вершине признания. Вавилов только что организовал Академию сельскохозяйственных наук, провел Всесоюзную конференцию по борьбе с засухой, привез из Америки очередной транспорт ценнейших культурных растений, возглавил Географическое общество СССР. И как раз в это время в недрах ОГПУ на него было заведено агентурное дело № 268 615. Пока Николай Иванович решал проблемы отечественного хинина и каучука, пока занимался полярным и пустынным земледелием, засухоустойчивостью и орошением пшениц, пока выступал на международных конгрессах и всесоюзных съездах, исследовал культурные растения Закавказья, Дальнего Востока и Канады — «дело» его тайно и тихо росло, разбухало, разбрасывало новые и новые метастазы. Ко дню ареста академика Вавилова число заведенных на него агентурных томов выросло до семи.

Интересное это образование — агентурное дело. Чего тут только нет: служебные сообщения штатных сотрудников секретной полиции перемежаются с доносами доброхотов из ученого мира, газетные вырезки с письмами высокопоставленных государственных деятелей. И все это в порядке: пронумеровано, подшито, перечислено в специальном оглавлении… Первый камень бросил в Вавилова профессор Тимирязевской академии Иван Вячеславович Якушкин. Потомок знаменитого декабриста, который, выражаясь словами Пушкина, «обнажал цареубийственный кинжал», профессор Якушкин обратил кинжал своих доносов против самых блистательных современников. Особенно нравилось ему клеветать на академиков и членов-корреспондентов Академии наук. Впрочем, и рядовыми докторами наук он тоже не брезгал.

Жизненный путь Ивана Вячеславовича изобиловал сложными виражами и крутыми поворотами. В 1920 году, не найдя общего языка с Советской властью, молодой профессор-растениевод, ученик и преемник профессора В. Р. Вильямса, бежал сначала из Воронежа в Крым, потом попытался из Крыма выехать с отступающими частями генерала Врангеля. Злые языки утверждают, что только случайность помешала ему обосноваться за границей. В последнюю минуту Якушкина попросту спихнули с отплывающего в Турцию парохода. Пришлось затаиться в Крыму. В конце двадцатых годов неудачливый беглец решил, что грехи его забыты, и перебрался обратно в Воронеж. Работал на свекловодческой опытной станции в Рамони. Проявил себя исследователем, не лишенным способностей. Однако в 1930 году, во время «первой волны» массовых арестов, его схватили. В те годы особенно охотно брали агрономов, селекционеров, ученых сельскохозяйственного профиля. Этим «вредителям» предстояло держать ответ за вызванный коллективизацией развал сельского хозяйства. Многие тогда сгинули без следа. Но Якушкин уцелел и даже, более того, вышел из тюрьмы с поощрением. Много лет спустя он рассказывал: «В 1931 году, тотчас после моего освобождения из заключения в Воронеже, я был завербован сотрудником ОГПУ в качестве секретного сотрудника ОГПУ, каковым и являлся до 1 ноября 1952 или 1953 года, когда меня освободили от этой работы».

Нельзя сказать, что эта «работа» очень обременяла Ивана Вячеславовича. Благодаря ей он быстро занял кафедру в Тимирязевской сельскохозяйственной академии и вскоре научился великолепно совмещать личные интересы с государственными. Недоброжелатели и реальные конкуренты профессора, а затем академика Якушкина в мгновение ока исчезали с его пути. Некая сила делала это так скоро, с таким «научным» отбором, что в Тимирязевке, недавно еще богатой талантами, вскоре не осталось никого, кто мог бы затмить блистательного Якушкина. «Являясь секретным сотрудником ОГПУ, я направлял в ОГПУ агентурные донесения, в частности о Вавилове», — сообщил Иван Вячеславович прокурору Колесникову. Первый такой донос сделал он уже в сентябре 1931 года. На десяти страницах по пунктам доказал, что ВИР — гнездо антисоветской деятельности, а его директор — организатор вредительства в области селекции и семеноводства.