Дело академика Вавилова

Наконец на странице 189 той же книжки читаем: "Яровизация широких ресурсов — новый метод растениеводства". Здесь уже не просто констатация фактов, а целая программа действий, которую Николай Иванович намечает для советской агрономической науки. Эти сделанные в разное время записи говорят нам еще об одном: с каким живым личным вниманием академик Вавилов приглядывался в те годы к творцу яровизации.

Иными словами, поднимать Лысенко Николай Иванович начал в твердой уверенности, что перед ним оригинальный, яркий исследователь, чьи открытия помогут развитию сельского хозяйства. Так продолжалось, очевидно, до конца 1934 года, а может быть, и до начала 1935-го. Были, однако, во взаимоотношениях Вавилова и Лысенко также иные факторы.

Мы хорошо теперь знаем: интеллигенту двадцатых — начала тридцатых годов каждодневно, ежечасно давали понять, что он — гражданин второго сорта. В газетах, книгах, кинофильмах центральной фигурой является рабочий, пролетарий, на крайний случай крестьянин-колхозник. Интеллигенты, интеллигенция подвергались, наоборот, постоянному притеснению, осмеянию. Их корили за отсутствие твердости ("хилые интеллигенты"), за подлинные и мнимые симпатии к растленному Западу и даже просто за галстук и белый воротничок, за очки и шляпу. В то время как пролетарское происхождение распахивало двери к высшим должностям, в учебные заведения, в науку, служащий или сын служащего, врач, инженер представлялись если не скрытыми врагами, то, во всяком случае, лицами подозрительными. В ВИРе, например, существовала даже специальная аспирантура, где из не очень-то грамотных, но вполне чистых по классовому составу юнцов приказано было срочно готовить "ученых" — будущих руководителей учреждений и предприятий. Учебные и научные требования к этой молодежи предъявлялись минимальные. Зато права этим юнцам выданы были более чем достаточные; в частности, они имели право сменить не понравившегося научного руководителя. Подверженные "классовому" давлению, оглушаемые болтовней о "классовой науке", многие профессора, кто со вздохом, кто хмурясь, а кто и посмеиваясь в кулак, выполняли в те годы "социальный заказ" — выдвигать смену из самых низов. В конце концов такой "классовый" подход, который насильственно стирал разницу между умными и дураками, стал столь обыденным делом, что старая профессура начала даже убеждать себя в очевидной разумности именно такого подбора научных кадров. Интеллигент-ученый или нашел для себя теоретическое оправдание в духе "осознанной необходимости", или просто махнул рукой на причуды эпохи. Я думаю, что сознательно или бессознательно нечто подобное пережил и Николай Иванович Вавилов. У себя в институте он сквозь пальцы смотрел на буйных и ленивых недорослей из спецаспирантуры. Когда же на горизонте появился Лысенко со своей великолепной анкетой и многочисленными идеями, Николай Иванович, вероятно, даже обрадовался: агроном выглядел энергичным, работящим, одаренным — такого и поддержать не грех. Слава Богу, наконец-то требования государственной машины можно совместить с собственной совестью… Я не стану утверждать, что академик Вавилов вот так четко объяснил себе или кому-нибудь другому свою позицию по отношению к молодому Лысенко. Но тому, кто берется писать историю внутринаучных отношений 20-х и 30-х годов, нельзя сбрасывать со счетов это важное обстоятельство: неравноправное общественное положение, в котором в эти годы находились ученый-интеллектуал профессор Николай Вавилов и его протеже крестьянский сын Трофим Лысенко.

Кстати сказать, протеже очень скоро уразумел все выгоды, вытекающие из его анкетных данных. Поощрения свыше, газетные панегирики быстро начинают портить характер недавно еще скромного агронома. Он становится заносчивым, грубым, самомнение его растет буквально по часам. Эти наклонности получили дальнейшее развитие после того, как был арестован директор Одесского института, талантливый селекционер и генетик Андрей Афанасьевич Сапегин и Лысенко назначили на его место. В те же годы произошло и другое важное (если не сказать важнейшее) событие в жизни Трофима Лысенко: он познакомился с Исаем Презентом.