Дело Аляски Сандерс

– Значит, когда мы виделись во Флориде, кризис был в самом разгаре?

– Все так.

– Но с виду у вас все было прекрасно.

– Одна видимость, писатель. Вся наша жизнь в обществе держится на видимости. Но дома, наедине, все рушится. Между прочим, весь фокус я раскрыл как раз перед отъездом во Флориду. Помните тот пресловутый вечер, когда мы созванивались? Вы были на своем райском острове, кисли там…

– Мне показалось, что и вы не в духе, – заметил я.

– В тот день Хелен сказала, что ей надо допоздна сидеть на работе, доделывать какую-то презентацию. Я не поверил и заявился к ней в офис. Дело было около девяти. Я поднялся на второй этаж: везде темно, никого, кроме уборщиц, да и те собрались уходить.

– Это ничего не доказывает, – возразил я.

– Я позвонил Хелен, она не ответила, – продолжал Перри. – Тогда я сделал кружок по кварталу. Оказалось, далеко ходить не надо: она сидела за столиком в ресторане. Со своим патроном.

Я совсем растерялся.

– И что вы сделали?

– Ничего. Меня это подкосило. Я не верил своим глазам. Вернулся домой. Хелен пришла поздно ночью. Наутро, когда я спросил, как прошел вечер, она как ни в чем не бывало ответила, что провела его за экраном компьютера.

– А потом?

– Через день мы уезжали во Флориду, я решил ничего не говорить. Может, по трусости, а может, надеялся, что на отдыхе мы склеим все из кусочков обратно.

– Сержант, ну почему вы мне ничего не сказали, ведь мы через несколько дней встретились в Майами?

– Слишком тяжко. Я даже не знал, с чего начать. Видите ли, мы часто себе клянемся, что если партнер начнет изменять, то сразу его бросим. А на деле все не так легко. Сидишь один с комом в горле и надеешься, что все как-нибудь образуется. Да и дети… Короче, после Флориды мы с Хелен были далеки друг от друга, как никогда. К тому же у меня было доказательство ее вранья.

– То есть?

– Она много ездила. Я все-таки коп, я стал следить за километражем ее машины, пытался понять, чем это она занимается. Если в самом деле, как говорит, сидит по вечерам в офисе, то ездить может разве что от дома до центра Конкорда и обратно.

– Подозреваю, что это было не так…

– Правильно подозреваете, писатель.

– Так что же случилось вечером, когда она умерла?

– Она якобы сидела в офисе. Предупредила меня в последнюю минуту. Я поужинал с девочками один, а потом куковал на кухне. Ждал, когда она вернется. Даже пообещал себе, что на этот раз выскажу ей все, покончу с этой ложью. Вот поэтому и не отвечал, когда она звонила. Не хотел, чтобы она опять вешала мне лапшу на уши. Не хотел слушать, что она еще задержится, что ей надо закончить дела и чтобы я ложился спать и ее не ждал. Не хотел, чтобы у нее была возможность выкрутиться. Вот и не отвечал. Смотрел, как вибрирует телефон, даже не прослушал сообщение. А потом в дверь позвонил шеф Лэнсдейн. Хелен обнаружил не прохожий, как я всем сказал. Она позвонила Лэнсдейну, именно ему. Почему – не знаю. Наверно, совсем отчаялась. Но он появился слишком поздно. Вот вам правда, Маркус: я смотрел, как вибрирует телефон, и бросил Хелен подыхать!

– Не думайте об этом, сержант!

– А о чем мне еще думать, черт возьми?

Он в ярости швырнул стакан о стену кухни, потом рухнул на стол, закрыв лицо руками.

– Идите спать, сержант, – тихо сказал я. – Вам надо поспать. Я все соберу.

Он послушно поднялся к себе в спальню. Не сказав ни слова, как тень. В ту ночь я так и не сумел уснуть. Снова и снова обдумывал сообщение, оставленное Хелен. Она сказала: “Это срочно”. На мой взгляд, это подразумевало не срочность в медицинском смысле, а скорее потребность поделиться какой-то информацией. Что произошло в тот вечер в жизни Хелен Гэхаловуд? Что такое она обнаружила?

Наутро, когда я, пытаясь привести себя в порядок после почти бессонной ночи, пил на крыльце кофе, почтальонша принесла почту и положила в почтовый ящик. Она дружески помахала мне, и я подошел.

– Вы родственник Хелен Гэхаловуд? – спросила она.

– В каком-то смысле.

– Какой это все ужас. Совсем молодая, такая приятная. Она одна во всем квартале всегда со мной здоровалась, дарила подарки на Новый год. Передайте, пожалуйста, от меня самые искренние соболезнования ее мужу и дочерям. Меня зовут Эдна…

– Непременно, Эдна.

Помявшись, она вдруг спросила:

– А Хелен вам про конверт говорила?

– Какой конверт?

* * *

Несколькими неделями раньше

В то утро Эдна, совершая свой ежедневный обход, обнаружила, что Хелен Гэхаловуд стоит у почтового ящика и поджидает ее. Вид у Хелен был взволнованный, и почтальонша увидела у нее в руках синий конверт.

– Эдна, – спросила Хелен, – это вы вчера положили мне вот это в почтовый ящик?

В ее голосе сквозило недовольство.

– Я разношу за день сотни писем, – несколько раздраженно ответила Эдна, – я не могу помнить каждый конверт, который попадает мне в руки. Дайте-ка посмотреть.

Повертев конверт, Эдна не увидела на нем ни адреса, ни почтовой марки.

– Это не могло прийти по почте, Хелен. Тут же ни имени, ни адреса. Откуда мы должны знать, что получатель – вы? Мы не ясновидцы.

– Если не вы его положили в почтовый ящик, тогда кто же?