Дело Белки

Прежде всего выяснилось, что звук исходит от длинного меча, по лезвию которого ритмично проскальзывает большой точильный брусок, раз за разом выбрасывая в пустоту сноп ослепительно ярких белых искр. Не самое лучшее освещение для такой темной ночи, но, учитывая, что наш костер давно погас, и оно было весьма кстати. Во всяком случае, эти периодические всполохи позволили мне разглядеть, что возле холодного очага сидит не одна, а две фигуры. Первая, помельче, принадлежала моему гостеприимному хозяину. Обладателя второй я не знал, хотя что-то в его то и дело проявляющемся и исчезающем облике казалось мне знакомым.

— Ну что скажешь? Ты в деле? — донесся до меня с улицы шепот Соловья.

— Нет, друг! Не уговаривай. За мной и так уже куча народу гоняется! — проговорил собеседник, и я понял, что где-то уже слышал этот хриплый, чуть ли не замогильный голос.

— Тем более! — не унимался Соловей. — Теперь-то тебе что терять? Все одно на тебя всех собак повесят. А так ты хотя бы при силе будешь.

— Да, — вздохнул ночной гость. — Силенки бы сейчас и вправду не помешали. А без мокрухи никак нельзя?

— А шут его знает! — признался Разбойник. — Может, и можно. Да только рискованно. Вот ты что бы сделал, если бы кто попытался у тебя такую вещь слямзить?

— Я-то? — мрачно усмехнувшись, переспросил приятель Соловья. Но и этого было достаточно, чтобы я понял: участь вора, покусившегося на имущество ночного гостя, будет более чем страшной.

— Вот и я о том же, — продолжил излагать свои умозаключения Разбойник. — Клиент, судя по всему, куздельник-то тот еще. А все одно, только что с правильной стороны пришел, значит, заряжен по уши. И это не считая того, что в камне…

Только в этот момент до меня дошло, о ком говорят двое бандитов у погасшего костра. Именно я проявил себя полным недоумком, контрабандой пронесшим с «той стороны» великую ценность. А значит, именно меня собирается убить Соловей, чтобы этой ценностью завладеть.

— Не знаю, Соловый! Не знаю! Я и в прежние времена не то чтобы сильно любил своих мочить. А уж теперь…

— Что теперь?! — повысил голос начавший терять терпение Разбойник. — Это не я, это ты тут сидишь — меч точишь.

— Уймись, Соловый! Он сам себя точит! Я просто не мешаю.

Как ни странно — впрочем, кто его разберет, что следовало считать здесь странным — меч действительно точил себя сам. Более того, несмотря на приличное расстояние и темноту, я был уверен, что передо мной не кто иной, как самосек, с которым мы так лихо разнесли музей Общества. И стоило мне об этом подумать, как объятый искрами клинок медленно начал смещаться в мою сторону.

— Что это с ним? — удивился непонятному поведению меча Разбойник.

Увы, его собеседник знал повадки волшебного оружия несколько лучше.

— Судьба! — спокойно произнес он, вставая со своего места.

— Какая еще судьба?!

— Такая! Разбудили мы твоего куздельника. Так что, теперь либо мы его, либо он нас! — объявил мне приговор ночной гость. После чего схватил меч и закричал: — Ну! Долго еще будем прятаться?!

— Без толку, зема! — с хрустом разминая плечи, поддержал друга Соловей. — Выходи. Или мы войдем!

Делать было нечего. Умирать, конечно, не хотелось. Но умирать в этом паршивом сарае не хотелось особенно.

— Ладно, козел! — гаркнул я, обращаясь, естественно, к предателю Соловью. — Сейчас выйду! Только смотри, как бы тебе не пожалеть.

На самом деле мне нечем было пригрозить своим врагам. В лучшем случае я мог попытаться напугать их жестокими угрызениями совести, которые они когда-нибудь испытают в связи со смертью очередной жертвы. Но тогда мне со своей стороны следовало сделать что-то такое, чтобы эта жертва им хотя бы запомнилась. К сожалению, ничего эффектного в голову не пришло. Поэтому я просто выковырял из толщи бумажника сгубивший меня драгоценный камень и, занеся его над головой, то ли как Данко свое сердце, то ли как Александр Матросов последнюю гранату, вышел навстречу судьбе.

— Ну гады! — что есть сил заорал я. — Кто хочет попробовать волшебных изумрудов?!

— Ховайся, Костлявый! Он чокнутый! — услышал я испуганный вопль Соловья и, как мне показалось, увидел его сиганувшую в сторону забора тень.

«Костлявый! Так вот, значит, кто ты такой!» — наконец-то узнал я ночного визитера, и, проведя не занятой камнем рукой по бедру, повернул кольцо. Визуальный эффект оказался впечатляющим. Что-то вроде перехода Антона Подгородецкого в сумрак, только без неизвестно откуда берущихся у Бекмамбетова комаров, зато с Кощеем, который в свою очередь был очень похож на героя другой киносаги, а именно на предводителя назгулов из «Властелина колец». Впрочем, надо отдать Бессмертному должное, будучи в доспехах и при мече, он даже в этом своем волшебном обличье обходился без короны и не забывал бриться.

Пока я изучал противника, он в свою очередь присматривался ко мне.

— Ты не куздельник! — наконец-то произнес Кощей. — Ты вообще человек!