Дело беспокойной рыжеволосой

— Очень хорошо. Теперь эти два револьвера зарегистрированы в качестве вещественных доказательств. Они переданы на хранение в суд. Любой, кто прикоснется к ним без ведения и разрешения суда, будет обвинен в нарушении закона. Мы не можем позволить вводить суд в заблуждение. Мистер Рэдфилд, я передаю это оружие вам. Завтра в десять утра суд должен получить от вас исчерпывающий отчет. Предупреждаю вас, что ни при каких обстоятельствах вам не следует никому сообщать о выводах, которые будут вами сделаны в результате экспертизы. Единственное исключение составляют помощники, занятые вместе с вами в проведении анализа, но и им вы должны сообщить о запрете передавать сведения кому бы то ни было, включая прессу. Дело должно быть разобрано в суде и только потом в газетах. Я знаю, что, поскольку события сегодняшнего дня были достаточно необычны и неожиданны, неизбежно появление множества газетных статей, обсуждающих нашу работу. Я никак не могу этому помешать — контроль над прессой не входит в мою компетенцию. Однако я, безусловно, намерен контролировать освещение в печати дальнейшего хода расследования. Повторяю: вы не должны рассказывать о результатах экспертизы никому — ни адвокату, ни лицам, с ним связанным, ни… Да, и я на этом настаиваю: ни прокурору или его помощникам.

— Но, ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бюргер, — ведь именно прокуратуре принадлежит решающая роль в расследовании этого дела, и мы считаем, что мистер Рэдфилд, как свидетель обвинения…

— Мистер Рэдфилд может быть чьим угодно свидетелем, — раздраженно прервал его судья, — дело оказалось серьезней, чем мы предполагали. Суд прекрасно осведомлен о том, как трудно любому официальному лицу не высказать хотя бы части сведений прессе. Поэтому суд желает, чтобы вся информация оставалась в пределах лаборатории мистера Рэдфилда и была обнародована не раньше десяти утра следующего дня. Вы поняли меня?

— Да, ваша честь.

— По-видимому, — проговорил Мейсон, — суд собирается закончить заседание?

— Вы правы, — ответил судья.

— Я попросил бы уважаемый суд выделить мне еще несколько минут для того, чтобы защита имела возможность допросить мисс Чейни.

— Не вижу в этом никакой необходимости, — заявил судья, — я думаю, что следствие и так потеряло много времени из-за того, что кто-то решил затруднить проведение расследования. В настоящее время мы не можем позволить кому бы то ни было вносить в дело еще большую путаницу.

— Тогда, — не отступал Мейсон, — я попросил бы вашу честь лично спросить у свидетельницы, зачем она держала в сумочке заряженный револьвер и от какой опасности она собиралась защищаться.

— Зачем вам это знать?

— Я полагаю, что человек, которого боялась мисс Чейни, человек, чьи угрозы вынудили ее постоянно носить револьвер, этот человек не кто иной, как Стивен Меррил.

— Ваша честь, — произнес Гамильтон Бюргер голосом, дрожащим от ярости, — это одна из типичных уловок адвоката. Мистер Мейсон прекрасно знает, что его предположение будет мгновенно подхвачено газетами. Оно очевидно лишено какого бы то ни было основания, но благодаря тому, что эта новость — лакомый кусочек для журналистов, она будет обсасываться со всех сторон, и таким образом…

— Успокойтесь, господин прокурор. Мистер Мейсон всего лишь сообщил, какой результат он ожидает получить от допроса свидетельницы.

— Я со всей уверенностью заявляю, — не сдавался Бюргер, — что в намерения адвоката вовсе не входило проводить допрос. Я полагаю, что он просто воспользовался удачным стечением обстоятельств, чтобы сделать свое заявление. Оно абсурдно от начала до конца, но мистер Мейсон абсолютно уверен, что в сложившейся ситуации суд не даст слова мисс Чейни, чтобы его опровергнуть. Ваша честь, обвинение настаивает на том, чтобы свидетельница была допрошена немедленно. Таким образом мы не дадим прессе хотя бы эту часть информации.

Повернувшись к свидетельнице, судья Киппен произнес:

— Зачем вы носили с собой револьвер?

— Чтобы защищаться.

— От кого?

— От любого человека, который попытался бы нанести мне ущерб или угрожал бы, что нанесет ущерб.

— Носили ли вы оружие прежде?

— Нет.

— Почему вы в первый раз взяли с собой револьвер… когда же это было… дней двадцать назад?

— Да, ваша честь.

— Почему вы именно тогда в первый раз взяли с собой револьвер?

— Потому что мистер Алдрих дал мне его.

— Мисс Чейни. — голос судьи стал строже, — вы не ответили мне. Я прошу вас прямо и честно давать ответ на все поставленные вопросы. Зачем вам понадобилось оружие?

— Мне угрожали.

— Кто?

— Разве свидетельница обязана отвечать? — неожиданно вмешался Бюргер. — Вполне возможно, что эта ситуация не имеет никакого отношения к разбираемому делу.

Вполне возможно, что угрозы исходили от лица, абсолютно не связанного с участниками преступления. Я считаю, что мы не имеем права вмешиваться в личную жизнь мисс Чейни, и прошу отклонить этот вопрос.

— Вы сами, мистер Бюргер, начали этот разговор, — проговорил судья. — Я задаю эти вопросы, потому что вы настаивали на этом. Протест отклоняется. Отвечайте, мисс Чейни.

— Мне угрожал Стивен Меррил.