Дело беспокойной рыжеволосой

Стоя сейчас рядом с Деллой Стрит, Эвелин Багби выглядела намного выше, чем казалась в зале суда.

— Спасибо. — Она сильно сжала руку Мейсона.

— За что?

— Можно подумать, вы не знаете.

— А вы знаете?

— Конечно.

— Откуда?

— Мистер Нили сказал мне. Мейсон сдвинул брови.

— Он не должен был.

— Он сказал, что хочет быть со мной откровенным. Я… понимаете, я была ужасно признательна, и мне было страшно интересно.

— Что именно?

— Почему после обеда он стал так разговаривать со свидетелем. Похоже было, что у него совершенно изменились методы. С утра он только ходил вокруг да около, а после перерыва начал сразу же так уверенно, как будто провел уже сотню дел. Вопроса через четыре этот Боулс совершенно запутался. Я потом спросила у Нили, как ему это удалось, и он все мне рассказал.

— Садитесь, — пригласил Мейсон. Она покачала головой.

— Вы слишком заняты. Я даже не была уверена, что вы меня примете. Клиенты, наверное, заранее договариваются, чтобы заглянуть к вам хоть на минутку. Я просто очень хотела сказать, что знаю и ценю.

— Весьма признателен, — произнес Мейсон. — Нили говорил, вы ищете работу?

Девушка кивнула.

— Думаете, найдете что-нибудь?

— Наверняка. Устроюсь.

— Как вам кажется, почему свидетель смог узнать вас?

— Не знаю, — она пожала плечами, — он отказался от своих показаний после обеда, но утром, по-видимому, был совершенно уверен в себе. С такими, как он, всегда так: страшно самонадеянны, пока дела идут хорошо, а чуть что не так — сразу в кусты. Разбираться в людях очень быстро учишься, если живешь одна и некому заступиться… Я только жалею, что у них есть мои отпечатки пальцев. Теперь, если кто-нибудь захочет разузнать обо мне, вот, пожалуйста, «арестована, но освобождена» — можно подумать, что это просто ошибка присяжных.

— Ваш адвокат говорил вам о возможности выплаты компенсации за все эти неприятности и шумиху?

— Нет, что вы. Все выглядело так, как будто они мне делают величайшее одолжение, выпуская на свободу. Мои пару долларов и то с трудом вернули.

Мейсон повернулся к секретарше:

— Соедини меня с Фрэнком Нили, Делла, он адвокат в Риверсайде. Присядьте, мисс Багби, это займет всего несколько минут.

Устроившись в кресле, Эвелин задумчиво разглядывала Мейсона.

— Вы полагаете, я имею право на компенсацию? Тогда я попросила бы об одной вещи. Да, только об одной.

— О чем же?

— Вы будете смеяться и выгоните меня вон.

— Не выгоню, мисс Багби, говорите.

— Мне не нужны деньги — то есть нужны, конечно, но их я бы не стала просить.

— Тогда что же?

— Не смейтесь. Я хочу сниматься в кино. Мейсон критически оглядел ее и медленно кивнул.

— Возможно, у вас получится, но не думайте, что…

— О, я знаю, — быстро заговорила девушка, — вы скажете, что сниматься совсем не просто и что даже если я пройду пробы, это еще ничего не значит. В Голливуде слишком много желающих. Нужны способности, удача, мозги, внешность, фигура, связи, и даже это не всегда помогает.

— Вы угадали, — улыбнулся Мейсон.

— Я знаю, я это много раз слышала. Я все это читала. Я семь лет уже добиваюсь.

Мейсон удивленно вскинул брови. В разговор вмешалась Делла Стрит:

— Линия занята, мистер Мейсон. Придется подождать несколько минут.

Не отрывая взгляда от посетительницы, Мейсон произнес:

— Скажи Герти, чтобы она попробовала еще раз. Вы добиваетесь семь лет, мисс Багби?

— Семь лет назад мне было восемнадцать. Хорошенькая молоденькая девочка, даже без веснушек, хотя и рыжая. Симпатичное личико, отличная фигура.

— Действительно, отличная.

— Теперь уже не то, мистер Мейсон. Семь лет работы, ожидание у столиков, нехватка денег — я сильно сдала. Мне казалось, со всеми мечтами покончено, но вы сейчас сказали, и я как будто снова ожила.

— Что я сказал?

— Что я имею право просить.

— Я говорил о денежной компенсации. Вероятность ее получить не слишком велика, но мы могли бы попробовать.

— Но вы же знаете, в этом деле замешаны знаменитости из Голливуда. Элен Чейни послушали бы.

— Если бы она захотела что-нибудь сказать…

— Пожалуй, я расскажу, что я придумала. Видите ли, в восемнадцать лет я была очень самоуверенной и решительной. Мать умерла, когда мне было десять, в семнадцать похоронила отца. Я взяла все свои деньги и собралась в Голливуд. И вот тогда я встретила одного человека. Его звали Гладей. Стонтон Вестер Гладей.

— Кто это?

— О, это было солнце, озарявшее мою юную жизнь. Он был близок со всеми великими и почти великими в Голливуде. Он готовил их к сцене. Он дышал атмосферой театра. Его великий гений воспитал полдюжины выдающихся актеров и актрис. Он звал всех голливудских знаменитостей просто по имени. Он был…

— Я никогда о нем не слышал, — удивленно проговорил Мейсон.

— Еще бы, о нем никто не слышал. — Смех девушки прозвучал невесело. — Он такой же дилетант, как и я. Только отъявленный мошенник в придачу. Тогда, разумеется, я этого не знала, я была наивным восемнадцатилетним созданием, почерпнувшим все свои знания о жизни из журналов и кинофильмов. Где уж тут было своими куриными мозгами противостоять такому натиску.

— Что же произошло?