Дело Бронникова

Голову казненного на блюде
Городу за пляску протяни.
Жестким камнем вымостили люди
На землю уроненные дни.

Намочила ты на эшафоте

Алой кровью шелковый платок.
Только книга в тесном переплете
Уместила, что сказал пророк.

Заблудились в улицах Предтечи,

Истины не смея передать.
И никто не выбежит навстречу
Платье новое тебе поцеловать.

Разве можно говорить Иуде

Холодны и тяжелы слова.
Точно камень на широком блюде
Мертвая застыла голова.

Я ищу средь улиц бесконечных

Девушку с каштановыми косами.
Останавливаю хмурых встречных
Своими расспросами.

Вы не видели девушки в синем берете

С меховой сероватой опушкою?
Ушла рано она, еще на рассвете,
С моим сердцем — ее безделушкою.

Нет, не видели… Дальше, измученный,

Я иду до следующей встречи,
Углубляюсь в городские излучины,
Ставлю в часовнях свечи.

Мимо мчатся, мелькая, прохожие,

Точно снежные хлопья метели.
Бездарные породы Божии,
Недостойные своей модели.

На углах крича, как сумасшедшие,

Пристают мальчишки с папиросами.
Мгла… тоска… Да где же ты, ушедшая
Девушка с каштановыми косами?

* * *

Молится девочка скромная
Справа у тихих колонн,
Кроется радость огромная
В ласковых ликах икон.

Глазки задумчиво синие

Смотрят на черный канун.
Ярких огарышей линии
Гасит мальчишка-шалун.

Сзади старуха убогая

Шепчет: «В раю упокой».
В трауре женщина строгая
Крестится тонкой рукой.

Голос колышется диакона:

«Властен гигантский Христос».
Многое в жизни оплакано
Тихими струями слез.

Густо по улицам мечется

Жизни уродливый сон.
Ясною верою светится
Угол у тихих колонн.

Делает сердце отзывчивым

Кротость Царицы Небес,
Девочка в платье коричневом
Ждет небывалых чудес.

Никита Мещерский Мятежный конь

1.

Угрюм и печален осенний Сиваш.
Сухими шумит камышами…
Над берегом низким то недруг, то наш
Взвивает задорное знамя.
Колышется ветер с седого утра,
Стихает к полуночи мглистой.
Сегодня залягут в степи юнкера,
А завтра придут коммунисты.
Сегодня и завтра бои да бои…
Сиваш не смежает болота свои.

<…>

30.

Былое небывшим растает ли сном,
Как чары метельного страха?
Ковыльный простор встрепенется весной,
И выедет на поле пахарь.
И, травы взрезая, заржавленный плуг
Осколком зазубрится танка.
Погибли, обнявшись, здесь недруг и друг:
Буденовка рядом с кубанкой;
И череп пробитый в могиле степной…

Заржавленный плуг взбороздит перегной.

Небольшое послесловие Полина Вахтина о себе