Читаем Дело Бутиных полностью

Капиталы растут, фирма крепчает, на деньги для близких он не скупится — на одни путешествия сколько потрачено! — рабочие и служащие у Бутиных не обижены, получают поболе, чем в иных купеческих домах, — немалые средства идут то на церкви, то на часовенки, то на приюты, то на бедных…

За что Господь карает?

Только беспрерывная деятельность, поглощающая ум, нервы, волю, силы могла умерить боль и затмить несчастья.

В этом году Бутин надумал строиться. Строил много, с приглядом на будущее, ускорение дела во всех точках Сибири, куда проникли, где действует бутинские капиталы.

Вслед за большим домом в селе Шилка, по имени реки, — еще десятки домов — в Сретенске, Верхнеудинске, Петровском заводе, в Благовещенске, Зее, на Борщовочном винном, на Новониколаевском, недавно приобретенном железоделательном, на всех приисках.

А еще — Чита. Захудалая Чита, старое перфильевское плотбище, Чита, дремавшая доселе промеж Ингоды, Читинки и Кайдаловки, пробужденная вначале казематами декабристов и неугомонностью сварливого Завалишина, обжившегося там, женившегося на дочке чиновника и обросшего семьей и хозяйством и подававшего оттуда голос на всю Россию о нуждах края, о его бедах, — Чита эта вдруг стала прибавлять в росте, весе, влиянии и людях.

До богатого старинного купеческого Нерчинска далеко еще Чите — у Нерчинска корни поглубже, связи пошире, капиталов поболе. А все ж куда деться — губернатор, его канцелярия, прочие власти — в Чите обоснованы, надо к ним поближе держаться.

Там и купечество свое заводится, и денежное; и промыслы зарождаются — мельницы, крупорушки, овчинное производство, перевалочные склады. Нет, Читу нынче не обойдешь и не объедешь, — надо там обзаводиться, строиться, искать партнеров, посредников, компаньонов.

Но важнейшей своей заботой, заботой праздничной и утоляющей скрытый артистизм натуры, Бутин считал новый обширнейший дом в родном Нерчинске, в самой середке бутинского дела, там, где его главная контора, основное местопребывание, где обитает все семейство, куда тянутся все связи с партнерами, компаньонами, подрядчиками, откуда идут распоряжения и постановления Торгового дома и Золотопромышленного товарищества, — на Ангару и Селенгу, на Ингоду и Шилку, на Амур и Зею… То, что он задумал, должно стать не только новым, удобным, просторным и привлекательным фамильным гнездом. Новое здание станет украшением города и гордостью нерчуган.

Он выбрал неплохое местечко: главную площадь города (как в Чите!), две продольные и две поперечные улицы — и меж ними решил возвести главное здание, разбить сад, украсить и сад и внутренний двор строениями необходимыми и красивыми. Фантазия рисовала главное здание как воздушное сооружение, сверкающее белизной, вытянутое, подобно большому пароходу, как бы выплывающему из глубины улицы на площадь и здесь бросившему якорь. А балкон третьего этажа, возвышающийся подобно стрельчатой зубчатой башне, — балкон этот — вроде символа бутинского капитанского мостика, с коего командир корабля обозревает свои владения.

Странно все же: порою он ощущает в себе иное призвание, рядом с купеческим. Или это самообман, что он мог сделать что-то в науке, или в писательстве, или в художествах каких-либо. Ну, музыкант из него вряд ли получился бы, у Маурица вот словно все жилки из струн сотворены, музыка в нем от природы. Однако же было приятно, когда Бутин с Капитолиной Александровной шумановский «Карнавал» разыграли, и Маврикий Лаврентьевич, просияв всем лицом, говорил: «Мне здесь играть приятно, здесь семья артистская».

Он усмехнулся, вспомнив полученное им некогда свидетельство об окончании уездного училища.

Каким ученым мужем считал себя четырнадцатилетний Михаил Бутин в тот день, явившись домой вместе с отцом, присутствовавшим при вручении сего исторического документа. Мать-то покинула этот мир, когда младшему сыночку всего четыре года исполнилось. А вдовый отец всего четыре года прожил после того торжественного дня в училище. Ему минуло осьмнадцать, брату двадцать восемь. Пришлось идти в наем к Кандинскому… При таком замечательном свидетельстве!

По русскому языку — весьма хорошие.

По геометрии и арифметике — очень хорошие.

По всеобщей и российской истории — отличные.

По всеобщей и российской географии — весьма хорошие.

По рисованию и черчению — хорошие (без «очень» и «весьма»).

А что говорит выделявший его учитель Василий Васильевич Першин, удивительный рассказчик: «При таких способностях вашего сына, господин Бутин, ему надо учиться дальше». «Михаил, — отдельно напутствовал Першин, — не остановитесь на сём, идите дальше, помните тезку своего Ломоносова Михайло. Сам учись и у людей!»

Перейти на страницу:

Все книги серии Сибириада

Дикие пчелы
Дикие пчелы

Иван Ульянович Басаргин (1930–1976), замечательный сибирский самобытный писатель, несмотря на недолгую жизнь, успел оставить заметный след в отечественной литературе.Уже его первое крупное произведение – роман «Дикие пчелы» – стало событием в советской литературной среде. Прежде всего потому, что автор обратился не к идеологемам социалистической действительности, а к подлинной истории освоения и заселения Сибирского края первопроходцами. Главными героями романа стали потомки старообрядцев, ушедших в дебри Сихотэ-Алиня в поисках спокойной и счастливой жизни. И когда к ним пришла новая, советская власть со своими жесткими идейными установками, люди воспротивились этому и встали на защиту своей малой родины. Именно из-за правдивого рассказа о трагедии подавления в конце 1930-х годов старообрядческого мятежа роман «Дикие пчелы» так и не был издан при жизни писателя, и увидел свет лишь в 1989 году.

Иван Ульянович Басаргин

Проза / Историческая проза
Корона скифа
Корона скифа

Середина XIX века. Молодой князь Улаф Страленберг, потомок знатного шведского рода, получает от своей тетушки фамильную реликвию — бронзовую пластину с изображением оленя, якобы привезенную прадедом Улафа из сибирской ссылки. Одновременно тетушка отдает племяннику и записки славного предка, из которых Страленберг узнает о ценном кладе — короне скифа, схороненной прадедом в подземельях далекого сибирского города Томска. Улаф решает исполнить волю покойного — найти клад через сто тридцать лет после захоронения. Однако вскоре становится ясно, что не один князь знает о сокровище и добраться до Сибири будет нелегко… Второй роман в книге известного сибирского писателя Бориса Климычева "Прощаль" посвящен Гражданской войне в Сибири. Через ее кровавое горнило проходят судьбы главных героев — сына знаменитого сибирского купца Смирнова и его друга юности, сироты, воспитанного в приюте.

Борис Николаевич Климычев , Климычев Борис

Детективы / Проза / Историческая проза / Боевики

Похожие книги