Дело чести

Ну конечно, я все «андестен»! Вот чертовка! Теперь мне ее вообще никак не достать – сидит сзади, как в окопе, и наблюдает за мной в зеркало. А я ее совсем не вижу – темно, знаете ли. И как это я не догадался свернуть к чертовой матери это треклятое зеркало, когда готовил машину к выезду? Это что ж получается: маленькое исчадие ада элементарно обуло такого профи, как я?! Мне ж теперь кранздец при любом раскладе – я даже тривиально удрать не могу, в цепях запутаюсь, пока буду выбираться из кабины. Даже если изловчусь как-то соскочить на ходу, наподобие Дэвида Копперфилда, – за то время, что я буду выпрыгивать, мой незарегистрированный мастер спорта по стрельбе успеет не спеша превратить меня в дуршлаг – это не ходи к гадалке. Ой как обидно!

– Шутить изволите, сударыня! – сурово напыжился я. – Как это ты себе представляешь – ехать со светом в кабине? Мне ж дорогу не видать! Через двадцать метров свалимся в пропасть – нам еще спускаться и спускаться, матушка!

– Фары горят – видно все, – опровергла мои доводы Лейла. – Баищса – ехай тиха. Сывет тущит нэ надо – я сказал!

– Тьфу, ты – черт, не ребенок, – нервно хохотнул я. – Ну, хрен с ним, со светом, – разберемся как-нибудь… Но тебе ведь в лицо надует – ты понимаешь это? Чай, не май месяц на дворе! Мне потом твоя мать за это дело жопу на клочки порвет, блин! Надует голову, и подхватишь менингит – и будешь дебилом, если не умрешь вообще. Ты про менингит слыхала?

– Мой голова – что хочит, пуст делаит, – авторитетно заявила Лейла. – Тывой жопа эта нэ касаитса! Ехай!

– А если не менингит – так, может быть, еще хуже, – не сдавался я, пытаясь задеть наиболее чувствительные струнки девичьей души. – Надует голову – потом твое прекрасное личико покроется огромными чирьями! Такими гно-о-о-ойными, струффф-о-о-о-озными, они будут лопаться, а гной будет сочиться, сочиться, стекать по подбородку, а на него будут мухи садиться – такие зеленые, противные… Брр!!!

– Сабсэм плахой, – неожиданно резюмировала Лейла. – Какой муха? Зима стаит – пасматры, донки! Насикомий вэсь сыпит! А ну – рука покажи!

– Чего? – удивился я. – Зачем тебе моя рука?

– Левий уже зажил – я знаю, – сообщила Лейла. – Правий застрилю – чтобы нэ балтал что нэ надо. Будищ тагда тиха сидет. Ну! – она увесисто ткнула в заднюю стенку стволом и предложила компромисс:

– Или ехай – нэ балтай!

Чертыхнувщись, я завел двигатель и тронул машину с места..

Судьба-зебра продолжала издеваться надо мной: черная полоса никак не желала заканчиваться. Если мне когда-нибудь повезет вновь оказаться в кругу своих соратников на этом свете, они, узнав об этой истории, будут долго потешаться над пикантностью ситуации: супербоец и мастер организации спецопераций, оказавшись в горах один на один с чеченской девчонкой, дал себя объегорить как распоследний олигофрен и не удосужился освободиться. Ну чем не сюжет для комедии в стиле «Один дома»?! Нет, не буду я об этом рассказывать – не дождетесь…

Где-то через час с небольшим мы заехали в село и остановились у ворот дома Рустема – сюда меня привозили, когда отловили в горах во время неудачного бегства с пастбища.

Я посигналил. Через несколько секунд из калитки выглянул бородач с автоматом и страшно удивился, обнаружив меня одного в кабине – не узнал. Этот тип присутствовал при моей поимке полтора месяца назад, но тогда я не имел буйной шевелюры и кудлатой бороды – в процессе лечебы Хашмукаевы меня неоднократно тотально брили, накладывая швы на изодранный череп. Лейла что-то крикнула, присмотревшись повнимательнее, бородач увидел ее, изумленно охнул и торопливо распахнул ворота.

– Ну вот – приехали, – пробормотал я, заезжая во двор. – Изменение социального статуса временно отменяется…

Через пять минут в просторной кухне дома Гушмазукаевых состоялось импровизированное слушание по делу о внутриро-довом конфликте. Да-да, не удивляйтесь: старший зять Султана как раз и есть тот самый Рустем Гушмазукаев, банда которого контролирует данный участок ЗОНЫ – вплоть до границы с казачьими землями и территорией Рашида Ясно Солнышко, с коим Рустем поссорился некоторое время назад, и не без помощи моей команды. В прошлый раз, когда меня отловили во время неудачного бегства, я не успел как следует рассмотреть легендарного главаря банды – его джигиты меня маленько били, как-то не до рассматривании было. А сейчас рассмотрел: вполне даже симпатичный мужчина лет тридцати, высокий, плечистый, с красиво вьющимися волосами, здоровой кожей лица и ясными глазами. Чем-то даже на Сильвестра Сталлоне похож – этакий чеченский Рембо местного засола. И руки – холеные узкие кисти с нервными пальцами, более характерными для художника, нежели для убийцы. Впору было прослезиться от умиления: этак я скоро перезнакомлюсь со всеми теми товарищами, имена которых до недавнего времени в моей жизнедеятельности фигурировали лишь как абстрактные объекты косвенного влияния.