Дело чести генерала Грязнова

Подумав об этом, Вячеслав Иванович вновь невольно выругался. Он ненавидел сейчас себя уже не за то, что практически бессилен перед черным зрачком нацеленного в него ствола карабина, а за то, что, подобно страусу, пытался спрятаться от грозившей ему опасности.

И какое, к черту, «непонятное появление», накалял он сам себя?

После телефонного звонка, когда ему пригрозили откровенной расправой, сказав, чтобы перестал генеральскую задницу рвать из-за кедровников и не мешал людям дело делать, ему надо было ожидать всего что угодно, вплоть до пули в затылок. И то, что его решились в конце концов приструнить, а может, и просто убрать с дороги неугодного охотоведа, – об этом ему следовало бы подумать пораньше, а не ждать у моря хорошей погоды. Чудес на свете не бывает, а ежели и случаются где, то только с другими людьми. И это он должен был знать, как бывший мент.

Видимо почувствовав излишнюю нервозность своего хозяина, заскулил пристроившийся у ног Агдам. И этот негромкий скулеж, но главное – преданные собачьи глаза, в которых светилось почти человеческое недоумение, сделали то, чего до этого не мог с собой сделать Грязнов. Он вдруг совершенно успокоился, потрепал по холке Агдама и смог проанализировать создавшуюся ситуацию.

Правда, непонятным оставалось одно.

Отчего еще он пока жив и почему вдруг его отпустили с ручья, если на него действительно была устроена охота?

Следуя логике, вывод напрашивался один.

Каким-то образом прознав о том, что он собирается навестить свое зимовье и привести его после зимы в должный порядок, Пришлого, а может быть, и не его одного, забросили на этот ручей, где «охотники за скальпами» и должны были поджидать свою жертву. Однако он задержался в Пятигорье, и заброшенный в таежные дебри «десант» вынужден был убраться отсюда, так и не дождавшись его.

И никогда бы он не узнал об этом, если бы не тот след резинового сапога у ручья, случайно оставленный Пришлым.

Этот вариант был бы самым приемлемым для Грязнова. По крайней мере в него хотелось верить.

Правда, был еще один, который нельзя было сбрасывать со счетов. Прибыв в какой-то день на зимовье, Пришлый убрался отсюда в тайгу, чтобы не наследить. И спокойно ждет его сейчас где-нибудь неподалеку от избушки, уютно устроившись в схроне с карабином в руках.

Однако и в том и в другом случае не давал покоя вопрос, который занозой засел в его голове.

Кто?! Кто из конторских служащих, которые знали о том, что Грязнов собирается в ближайшие дни навестить свое зимовье, мог продать его за тридцать сребреников.

И когда стал перебирать в памяти «конторских», то насчитал не менее дюжины коренных пятигорцев, которые держали зуб на главного охотоведа хозяйства. И та перспектива, что его могли назначить генеральным директором зверопромхоза, лишала сна не только конторских, но и многих промысловиков.

Придя к столь неуспокоительному выводу, Вячеслав Иванович горько усмехнулся. Нет, его не подставили, его сдали со всеми потрохами, и ему в этот раз просто повезло по жизни, что он вынужден был задержаться в Пятигорье, а не уйти сразу же в тайгу, как и намечал.

Так кто же его все-таки сдал?

Грязнов прекрасно понимал, что на первый вопрос ему ответа не получить, по крайней мере в ближайшее время, а вот что касается второго вопроса…

Впрочем и здесь он не очень-то надеялся на то, что сможет выйти на твердый ответ.

Если не считать потомственных охотников, деды и прадеды которых рубили первые избы в Пятигорье, то народ в поселке живет самый разный. Кроме того, довольно много пришлых, осевших здесь в девяностые годы, когда в городах рушилась промышленность, и поручиться за этих людей – значило быть полнейшим идиотом, который видит свет только в розовых тонах.

И еще один фактор, который также нельзя было сбрасывать со счетов.

Что ни говори, но хоть и уважали бывшего генерала в хозяйстве, однако были и такие, кто поимел на него зуб и только подыскивал случая, чтобы поквитаться с ним «по-свойски». Не в пример своему предшественнику, Грязнов изучил по карте богатые зверем и дичью места, на которых паслись в свое время боровские браконьеры, и за дело свое взялся довольно круто. Штрафанул на крупную сумму несколько человек, решивших проверить нового охотоведа «на вшивость», отчего и поимел как в самом Пятигорье, так и в Боровске не только надежных друзей, но и заклятых врагов.

Думая обо всем этом, Вячеслав Иванович потянулся рукой за двустволкой, что висела на вколоченном в бревно гвозде. Переломил «тулку» надвое и, порывшись в рюкзаке, выудил оттуда два патрона, заряженных жаканами, загнал их в стволы.

Теперь вроде бы можно было поговорить с тем, кто умудрился оставить отпечаток сапога на влажном мшанике.

Перед тем как выйти на улицу, подумал было, не оставить ли Агдама в избушке, но уж слишком велик был риск самому нарваться на пулю, и он кивнул собаке, чтобы шла за ним. Преданно смотревший на него Агдам уперся лапами в дверь, радостным лаем напоминая всем и вся, кто здесь настоящий хозяин.